Проклятие и голоса призраков Гипата

[Пушинки]

Странное вечнозелёное небо с примесями охры и бессменно горящим солнечным бледным диском, свет от которого напоминает фонарь в парке, увиденный через запотевшие стёкла очков. Тихое перешёптывание сухой и пыльной травы, то ли зловещее, то ли запуганное гнетущей атмосферой этого места. Да, нелегко тут цвести и пахнуть цветам весной. Да и вообще в любое время года.

 А ещё здесь живут мертвецы... Но не заблудшие души сарнаутцев. Тут обитают мёртвые животные. Они ходят по песчаной рыхлой земле, нюхают её, сырую, сразу после проливного дождя, внезапно обрушившегося на Гипат, и громко воют по ночам, когда аллод совсем пустеет. И в этом вое живёт и дышит их история, история жестоко убитых ради забавы некогда мирных существ. Да... Раньше всё было по-другому. Хорошо ли это? Плохо ли? "А чёрт его знает," — отмахнётся простой сарнаутец и будет прав. Не нам судить о превратностях судьбы и чужих ошибках, оставивших свой отпечаток на истории где-то далеко в прошлом... И не нам же думать об этом. Всё случилось так, как должно было случиться. И в этом не нужно видеть какую-то трагедию мирового уровня. Вещи случаются. События происходят. А мы... Мы просто живём и, к счастью, не смотрим в это мистическое изумрудно-канареечное небо... 

Но странная ирония судьбы... Мы убиваем некогда уже убитых нами животных повторно. Ради недолгого веселья. Погружённый в такие не очень приятные мысли, хадаганец сидел на ступенях высоченной лестницы, выполненной из добытого недалеко от таинственно-ужасных Гипатских пещер блекло-зелёного монолитного камня, чем-то всё же напоминающего мрамор. Он был холодным, но, к счастью, сухим. Дожди обещались быть только к вечеру, и это не могло не радовать. Впрочем, Владлен пребывал в глубокой задумчивости и, возможно, даже не заметил бы наметившихся осадков. Здесь, на Гипате, его всегда посещали странные мысли, ранее его никогда и никоим образом не трогавшие, а потому он бывал здесь так редко.

Его не пугал, но напрягал тот факт, что Гипат изменял его сознание и наполнял хадаганскую голову непонятными и даже страшными идеями. И ведь всё началось не так давно... Всего каких-то десять лет назад. До этого он никогда не ощущал странного противоречия аллода. Вероятно, что-то изменилось. Может быть, какая-то едва заметная мелочь вывела всё из равновесия? А может, Гипат обиделся на Вселенную за то, что теперь уже не является местом притяжения всех сарнаутцев обеих фракций? Теперь у них есть насыщенные Руины Ал-Риата, бесконечно праздничный Айрин и шелестящий вечными песками Суслангер... А вскоре их станет ещё больше. Может ли аллод завидовать? По-чёрному или по-белому? Здесь, пожалуй, всё зависит от того, стоит ли определять его как живое, мыслящее существо. Если да, то определённо оно способно на чувства и далеко не только любовные. Ведь негатив всегда обретается куда проще, нежели что-то хорошее и позитивное. 

— М-да... — разочарованно протянул Владлен и потрепал по макушке растянувшегося в его ногах корги. — Удивительно, Пирожок, и как ты себе тут почки не отмораживаешь? 

Вопрос был риторический, хотя услышать ответ на него хадаганец тоже не отказался бы. Он смотрел на небольшое пушистое пряно-апельсиновое создание с короткими подогнутыми во сне лапками и ушками на макушке, как в сказках лигийского фольклора. Питомец тихо посапывал и морщил носик, отчего смешно шевелились его короткие усы: ему явно что-то снилось. Возможно, он преследовал бабочку в Нижгороде у озера или бегал по тёплому лугу в Светолесье и катался на спине, радуясь жизни и солнечному свету. Глаза щенка были плотно сомкнуты, короткий хвостик почти касался ступеньки. И слабый ветер гладил мягкую нежно-карамельную шёрстку.

— Эх ты, Пирожок, толстая сарделька... 

Хадаганец рассеянно покачал головой, отчего его мелкие тёмно-шоколадные кудряшки рассыпались пружинками и теперь лезли в светло-серые серьёзные глаза. Большая, слегка грубоватая, рука опустилась на спину щенку и ласково потрепала питомца, что заставило его проснуться и рассеянно заморгать, поднимая на хозяина полный удивления и чистой наивности взгляд. Даже если бы Пирожок не был сейчас щенком, можно было бы со стопроцентной уверенностью сказать, что выглядит он сейчас как настоящий щенок, с этими большими ясными глазами, в которых для полноты картины не хватало только звёзд, горящих на небосклоне. Но во-первых, время было ещё только предвечернее. А во-вторых, давно на Гипате никто не наблюдал звёзд. Обычно всё небо заволочено свинцовыми тяжёлыми тучами. Иногда их меньше, иногда больше, но чистым небосклон практически не бывает. 

— Мм? — корги внимательно посмотрел на мужчину и наклонил набок голову, забавно пошевелив ушками. 

— Мягкий ты, как сахарная вата или хлопок, — хадаганец ещё раз потрепал по голове корги и подумал, как всё-таки странно всё устроено в этом большом и сложном мире Сарнаута. Ведь здесь есть столько вещей и событий, которые он никогда не понимал, пока не понимает и вряд ли уже когда-нибудь поймёт. Но как всё же иногда прекрасно лицезреть этот холодный, немного чёрствый мир злобных монстров-призраков и завораживающих таинственных локаций здесь, практически в одиночестве, в компании маленького верного друга, на которого, конечно, никогда нельзя положиться, но который всегда будет готов тебя выслушать. И даже если не сможет пожалеть, то положить свою мордочку на ноги и тем самым согреть точно сможет. 

Странные мысли по-прежнему лезли в его голову, и от них было никак не отделаться. Но Владлен решил, что сможет с этим справится. Когда-нибудь. Если не сейчас, то обязательно позже, а пока он может отдыхать, может смотреть на это небо, может думать о вечном, может думать о прошлом. Ведь, в конце концов, здесь ему никто не запрещал думать. Да и прочесть его мысли было некому, поэтому можно было быть спокойным. Разве что корги слушал его тихое, размеренное дыхание и тоже так же тихо дышал, будто бы пытаясь расслышать звучащие в голове хадаганца голоса. Эти голоса говорили на каком-то непонятном наречии, не то чтобы человечьем, но почему-то Владлену удавалось их понимать. Возможно, это было своего рода проклятием. Проклятием обиженного на весь мир Гипата, забытого и оставленного, остывшего, опустевшего... Близился вечер. 

А хадаганец всё смотрел на это странное вечнозелёное небо с примесями охры и бессменно горящим солнечным бледным диском, свет от которого напоминает фонарь в парке, увиденный через запотевшие стёкла очков. А мелкий дождик тем временем уже начинал накрапывать, украшая холодный блекло-зелёный камень роем тающих веснушек. 

Просмотреть полную запись