Смертушка приходит неожиданно, или Кратко об очаровании веснушек

[Пушинки]

Неумолкающие грозные крики... Задорное бряцанье и звон холодного металла... Рассекающий воздух, словно призывающий, свист выпущенных стрел, наконечники коих тщательно пропитаны ядом... «Ой-канье» шотнутой семейки гибберлингов, превращающейся в нежно-голубую, парящую в паре метров над землёй, искру... Простонавшая «Вот твари» рыжевласая эльфийка, чьи колени подкосились – и красивая статная фигура, слегка пошатнувшись в правую сторону, упала навзничь...
Поле битвы за сокровища и громадный шипастый ящер, напоминающий помесь анкилозавра со стегозавром, который, возможно, существовал и вымер в каких-то параллельных, далёких вселенных. С той лишь разницей, что на конце хвоста у этого монстра были не шипы и не булава, а большая огненная сфера, плавящаяся в источаемом собой же жаре и жадно облизываемая языками адского пламени, накладывающимися друг на друга в экзотической пляске оранжевых лент. 

Лава, заменяющая кровь этому величественному созданию, просвечивала сквозь маленькие трещинки между большими роговыми пластинами броневой чешуи и шипов. Его маленькие глаза, напоминающие янтарный омут бездны, сияли святой яркостью и гневом. А массивные, бронированные толстыми пластинами, как и всё туловище этого удивительного и могущественного, но, увы, так недолго наслаждающегося своим существованием создания, лапы время от времени отрывались от земли, цепляя за собой всклокоченный чернозём и верхний слой дёрна, не успевающий зарастать плотной и колющей травой из-за еженедельных рейдов, а лишь слегка покрытый проростками свежей молоденькой прозрачно-салатовой травки. 

Бесконечная, казалось бы, череда лиц то хаотично появлялась, то безвозвратно исчезала в этом чёрном круговороте такой притягательной пламенноликой смерти. Граждане Яскеровой Империи и Айденусовой Лиги смешались в кучу разгорячённых тел, жаждущих только одного итога – когда пошатнётся массивное туловище огненного ящера и он, издав гортанный рык побеждённого, но гордого «зверя», нескладно завалится на бок, некрасиво ударившись о грубую землю. Но пока он ещё был жив, что нельзя было сказать о большинстве участников этой битвы, исключая, конечно, с увлечением наблюдающие за всем происходящим действом деревья, возбуждённо шуршащие изумрудно-салатовой листовой. 

Последовала очередная агрессивная волна атаки, когда паладин, перекрикнувшись со своим товарищем, устремился к Огнеяру, медленно, с постепенным ускорением, начиная одними губами шептать заклинание, накладывающее магию на тяжёлый, впечатляющих размеров, меч, вспахивающий остриём землю в направлении, в коем двигался юноша. В его движениях была заметна устоявшаяся за долгие недели и месяцы тренировок точность и резкость, доступная только тем, кто по-настоящему разбирается в своём деле. Руки в обитых благородным металлом перчатках крепко сжимали рукоять оружия, а клинок тем временем всё сильнее накалялся, источая из себя всё более чистый, небесно-ангельский свет, стремящийся разрушить любое олицетворение мглы на своём пути. 

Град ударов, выпущенных стрел, насланных молний и огневых шаров сыпался на пламенного ящера, но стоило ему отряхнуться, как наконечники, казалось бы, слегка вонзившиеся в эти, выглядящие неприступными, пластины, словно по легчайшему дуновению ветра смывало до основания. И они отлетали, усыпая землю своими худенькими вытянутыми трупиками. Десятки помощников воинов: медведей, белок, ехидн, рысей, в компании душегубок и стражей с жадным рвением кидались на затравленного гиганта. Одиночки, группы и целые отряды бойцов из обеих фракций, воодушевлённые собственной отвагой, захлёбывались в стремлении и собственных амбициях, зачастую забывая об осторожности и тем самым постоянно пополняя ряды голубых икр. Паладина это забавляло и раздражало одновременно, он не знал, стоит ли ему из-за этого беситься или надо просто забить на бесперспективных, поглощённых битвой, товарищей. 

Внезапно среди всей этой разноликой и разномастной толпы сосредоточенный взгляд серых серьёзных глаз выхватил почти светящееся бледное округлое лицо канийки и... опешив, остановился. Шаг внезапно оборвался, а плотно сжатые пальцы ослабили хватку – таким образом, оружие скорее просто осталось лежать на земле, облокочённое о фигуру в сияющих латных доспехах. Мир будто притих, в забвении зачарованных картиной: смолк вечный лязг и грохот, замолкли прайденовские крики, стихло грозящее всему свету скорым концом непрерывное прицокивание диких белок, натравленных на громадного каменно-алого монстра дружными семейками язычников в длинных кожаных одеяниях.

Слышно было лишь, как шелестит трава, как мнутся цветы и вспахивается чернозём, и как странно глубоко и спокойно дышится в груди. Юноша потерялся во времени и, пожалуй, впервые в своей жизни по-настоящему остолбенел, полностью забыв и отринув всё его окружающее: и пространство, и жаждущих крови существ, коим и сам несколько недолгих мгновений назад являлся. Почти перед ним, буквально в десяти-одиннадцати шагах было это магически чарующее лицо с крупными охристыми глазами, с задором поглядывающими на вновь «распоясовавшегося» Огнеяра, и усыпанное пышным звездопадом крохотных солнышек-веснушек. Светло-русые волосы были откинуты за спину и казались спутанными, но они мало занимали внимание молодого паладина. Его взгляд был намертво прикован к такому странно-необычному и одновременно столь естественному проявлению симпатичных нежно-коричневых полупрозрачных пигментных пятнышек.

Они напоминали красочное скопление звёзд, призрачную, сияющую всеми оттенками драгоценных камней, туманность, да целую Вселенную, бесконечную и прекрасную, в одном лице, таком светлом и таком нежном, будто небесном.

«Неужели такие прекрасные создания всё же существуют?» — прокатилось кубарем в голове юноши, когда его затуманенный взор всё ещё висел в воздухе, будто тот был очень тяжёл, словно перед летней грозой, и стелился по земле пуховой периной из туманов. Какое странное и непонятное чувство, когда забываешь о дыхании, о том, что лёгким нужен кислород и в достаточном количестве, и в причине замирания на последнем вдохе начинаешь подозревать злосчастную «корону», но понимаешь, что нет; причиной такому не может служить какой-то обычный или не очень вирус, здесь есть что-то более глубинное, более подлинное, более чистое и светлое – это истинное восхищение и очарование.

Возможно ли влюбиться в канийку, прайденку, эльфийку с первого взгляда? Не понятно.
А влюбиться в веснушки..?
Можно. 

– Сейчас волна! Не спи! – Глухо прокричал со-кпшник совсем рядом, отскакивая назад и выставляя перед собой тяжёлый металлический щит. Ящер яростно сверкнул пламенными, сияющие адом, глазами и, раздув ноздри, привстал на задние лапы, ведя тяжёлым шипованным хвостом по всклокоченной земле, задевая и подминая под себя незабудки-перводнёвки и маленькие охристые головки-солнышки мать-и-мачехи. 

– Вот же ж... – тихо пробормотал паладин, поняв, что сообразил слишком поздно, и, под весёлый смех товарищей, отлетел, неуклюже грохнувшись тяжёлой тушей в латных доспехах на салатово-изумрудную, и такую мягкую, четырёхдневную траву.

Голубая искорка души, глубоко и печально вздохнув, неспешно выскользнула из-под поблёскивающего при жарком солнце Сарнаута мифического нагрудника и, сделав замысловатую петлю, повисла в воздухе, опустив задумчивый взгляд синих полупрозрачных глаз без зрачков на щедро усыпанную трупами землю.

И снова лязг и бряцанье наполнили воздух своей заразительной мелодией боя. 

Просмотреть полную запись