Прогулки одинокого барда. Глава 14

[Пушинки]

Тёмно-фиолетовые холмы, поросшие фосфорирующей редкой растительностью, внимательно наблюдали за происходившим у их подножья действом, перешёптываясь позывами ветра.

– Лют, а ну очнись! – бард отвесил смачный удар по посиневшей и излучающей слабое голубоватое свечение щеке девушки. Его глаза взволнованно вперили свой взгляд в отрешённое лицо Лютни. Она казалась отрешённой и будто бы вообще не воспринимала действительность. – Эй! Слышишь! Заканчивай это всё! Что за бред... Лют! Лют! Да ну, кончай дурить!

Но девушка не проявляла никаких иных признаков жизни, только тихонько дышала. Настолько тихо и незаметно она это делала, что если бы не слегка то поднимающаяся, то опускающаяся грудная клетка, у Ара возникло бы желание поднести зеркальце к лицу Лютни.

– Какого Яскера...

Эльф обречённо вздохнул и вновь взвалил тушку спутницы себе на спину. Надо было найти какое-то место, куда можно уложить Лют. Ей требовался отдых или... Ар затруднялся сказать, что именно ей требовалось... Они шли по заросшей синей травой дорожке, Лютня молчала и нервно дрожала, что бард ощущал спиной. Он не знал, куда идти. Не знал, что делать. Но делать надо было что-то и, желательно, быстро. Эльф брёл, смотря себе под ноги не столько, чтобы не упасть, сколько потому, что так думалось проще. Думалось о тяжком положении, в котором он оказался. Шёл он так, пока не упёрся в громадные корни, кольцами выпирающие, высовывающиеся из-под земли. Это казалось удобным местом для передыха. Ар осторожно опустил спутницу так, что голова её покоилась на не очень большом корне, гладком и выгнувшемся полукругом. Глаза у Лют были закрыты, дышала она так же тихо, видать, то ли задремала, то ли потеряла сознание (кто знает, что могло с ней случиться в таком необычном состоянии), но безвольно свисающие руки и ноги, будто тряпки, в сочетании с никуда не исчезнувшим светло-голубым сиянием давали понять, что проблема остаётся проблемой и стоит только девушке приоткрыть глаза, как оттуда вырвется бездонно-лазурное свечение, словно кто-то зажёг глубины океана, умытого мутировавшим фосфором.

– Так... – Ар задумался, полностью ушёл, погрузился в свои мысли и тоже, как Лют, будто бы на какой-то промежуток времени выпал из реальности. Очнулся он только тогда, когда что-то лёгкое, почти невесомое, как ладонь, осторожно опустилось на его макушку. Эльф не вздрогнул, лишь часто-часто заморгал. С минуту реальность только подгружалась в его голове, пока он наконец не протянул руку, чтобы ощупать свою голову. Он аккуратно коснулся мягких, до ненависти кучерявых волос и, когда ухватил что-то плотное и гладкое, напоминающее широкое лезвие, только не холодное и определённо не колющее или режущее, схватил это и плавно потянул на себя. Перед его взглядом появился зажатый в руке сияющий лист. Он был плотный, где-то сантиметр в толщину, чуть больше ладони Ара, с очень прочной ножкой.

Из него исходило приятное голубоватое сияние, будто бы вызывающее какое-то смутное ощущение ностальгии... Только было оно очень слабым, едва уловимым, как светящиеся сумерки. Где же он раньше видел этот свет? Что за странное чувство теснит грудь? Что за слова вертятся на кончике языка?

Лют что-то тихо промычала, что тут же привлекло внимание эльфа.

— Лют? Ты как?

Она с трудом открыла глаза, но продолжала щуриться: свечения не было, а во взгляде читалась какая-никакая осознанность.

– Голова словно свинцовая... – прошептала она одними губами, звуки из её рта выходили тихие, но, к счастью, вполне различимые в этой жуткой, пугающей тишине странного леса.

Девушка постаралась подняться, чтобы сесть, её лицо исказила гримаса боли, но она всё-таки оторвала свою голову от корня и села. Лёгкое головокружение вскоре улеглось, и вот она уже сидит, обхватив колени, в которые она спрятала нос, и тихонько поскуливает. Ар с сочувствием и тревогой смотрит на подругу, но не может даже представить, как ей помочь. Вдруг он замечает что-то странное: на том корне, где покоилась голова Лютни осталась голубая неоновая лужица, быстро впитывающаяся в кору дерева. Она синими длинными нитями расползается и словно по капиллярам крови течёт по дереву к самой его кроне. При этом всём ещё слышно очень слабое журчание, будто бежит ручеек, только вот никакого источника воды рядом не было и нет. И тут бард наконец осознает, что лист, до сих пор ещё остающийся в его руке, издаёт точно такое же свечение, какое издавала ранее Лют и какое сейчас расползается по древу. Смутная догадка промелькнула у него в мозгу, и он тут же задрал голову, чтобы увериться в правоте своих мыслей.

Дерево, возле которого они с Лют сейчас находились, напоминало огромных размеров дуб, массивный и величественный. Настолько высокий, что казалось, его крона подпирает сам небосклон, а на ветвях днём дремлет солнце. Листва была довольно редкой и скорее напоминала какие-то коконы или бутоны, будто бы ещё не раскрывшиеся цветы вместо листьев служили древу головным убором. Бутоны были тёмно-синие, как сама ночь, а кора слегка золотилась, словно бы на неё кто-то, по нелепой случайности, пролил краску с золотыми звёздами-крупицами. Это было удивительное зрелище. Создавалось смутное ощущение того покоя, который всегда предшествует тревоге.

Лют, сначала утонувшая в своём омуте лилово-лазурных мыслей, а потом долго ещё не обращавшая никакого внимания на барда, будто забывшая о его существовании, теперь вспомнила о нём и, кажется, вспомнила что-то ещё... Что-то большее, чем хотела. В её глазах теперь светилась хрустально-прозрачная ясность, какая появляется иногда в глазах у детей. А впрочем, кем была сейчас Лют? Абсолютно точно и неоспоримо – ребёнком. Ребёнком, который что-то узнал. Ребёнком, который что-то понял. Страшно быть осознающим тайны мира существом. Лют тяжело вздохнула и с тоской посмотрела на Ара, а потом перевела сосредоточенно-задумчивый взгляд на массивное, напоминающее многовековой дуб, дерево.

— Думаешь, что это оно? — тихо поинтересовалась девушка и закусила нижнюю губу. Хотелось ощутить хоть какой-то боли, чтобы очнуться от этого смутного ощущения надвигающейся тревоги. — То самое дерево, о котором тебе рассказывал тот человек в таверне?

— Не знаю... — честно признался бард и раздосадовано покачал головой. — Здесь могут быть десятки и сотни подобных этому деревьев. Возможно, мы их просто ещё не встречали... Как он там говорил? Дождаться ночи?

— Всё равно сейчас темнеет быстро. Посмотри на небо. Уже почти поздний вечер.

— Да как ты посмотришь на него, на небо это... Почти всё перекрывают деревья, а впрочем...

Сквозь практические голые ветки величественного дуба был хорошо виден достаточно большой кусок неба, и сейчас он погружался в эльджунско-лазурные, мрачные тона.

Просмотреть полную запись