Перейти к содержанию

Дайджесты за январь-февраль

Обновления гайдов и аддонов

Январь Февраль

Мониторинг серверов и редактор аддонов

Представляем вам две легенды. То, о чем можно было только мечтать, стало реальностью.

Мониторинг серверов Редактор аддонов

Подсказки из игры на вашем сайте

Теперь вы можете отображать сведения о внутриигровых элементах простым наведением курсора мыши.

Подробнее

Апдейтер аддонов

Представляем вам программу для автообновления аддонов и делимся подробностями.

Подробнее Скачать

Изнанка Зеркала


Shila

Рекомендуемые сообщения


Человеку свойственно планировать будущее, ставить себе цели и идти к ним. Но порой судьба поворачивает совсем в иное русло, приходится пересматривать взгляды на жизнь, раз за разом переосмысливая своё отношение к окружающему миру. Главный герой – Сергей Стужев, родом из глухой деревни, парень с незатейливыми планами на ближайшую перспективу. Вдохновившись поступком своего единственного друга, Стужев принимает решение в корне изменить свою жизнь. Он покидает родные края и поступает на военную службу, где сталкивается с реалиями жестокого мира за пределами нейтральных территорий. Множество испытаний ожидают его на этом пути: радость и боль, счастье и страдания всегда идут рядом с ним. 
В основу повествования положена армейская тематика, большое внимание уделено анализу нравственно-психологического состояния героев книги. Экшен – в очень умеренных количествах.

 

Иллюстрации к повести: VK, DeviantArt

 

Глава 10. Непримиримость

– Ну вот, – Кирилл повесил выпрошенную занавеску и задвинул её до стены, – личный уголок. В тесноте, да не в обиде… надеюсь.
Он обернулся на соседей по бараку, те были заняты своими делами и не обращали внимания на мать с сыном.
– Спасибо, Кирюш, – Марфа с трудом дотянулась губами до его лба. – Ты у меня большой молодец.
– Ещё пока нет, – парень воодушевлённо посмотрел на женщину. – Вот как построю нам с тобой дом и открою личную мастерскую, вот тогда буду молодцом. Большим, – он растянулся в улыбке до ушей.
Мать потрепала его светлые волосы. Глаза Марфы искрились от счастья – она всегда мечтала видеть Кирилла таким свободным и весёлым.
– Ты тут будешь? – юноша стал собираться.
– Нет, я тоже уже нашла себе работу. На общей кухне повариха не справляется, помощницам обещала плату небольшую.
– Тогда до вечера, – Кирилл обнял маму и поспешил по своим делам.
По дороге на работу он всё приплясывал и напевал себе под нос мелодии, которые придумывал тут же. Мир вокруг будто открылся, Кирилл принадлежал сам себе и мог делать то, чего хочет сам. Больше не будет строевого шага, муштры, кровавых боёв, ничего из его страшного прошлого. Только честный труд, любимое дело и… счастливая мама. Парень искренне думал, что она натерпелась от хадаганцев куда больше, чем он, и считал своим долгом подарить ей тихую беззаботную жизнь и возможность забыть всё произошедшее, как страшный сон. Быть может, ему даже удастся найти её отца когда-нибудь…
Небольшой канийский аллод любезно принял беглецов и бывших партизан, поместив их во временные жилища с условием, что для них будут постепенно построены новые дома общими силами местных и новоприбывших. Тем временем народ пристраивался на работу по принципу кто что умеет – у местных мастеров, хозяев различных заведений и торговых лавок появилось множество помощников.
Кириллу поначалу очень сложно было найти себе занятие, ведь его учили, в основном, военному искусству. Пока он мыслил в этом русле – любое дело казалось незнакомым и непривычным, с каким юноша боялся не справиться. Но потом мать направила его в нужном направлении, напомнив о его уроках выживания в полевых условиях. Всё это было голой теорией без практики, поэтому Кирилл и отбросил сперва эти знания, как нечто бесполезное в нынешней обстановке. Однако стоило лишь попробовать, как парень обнаружил, что умеет практически всё, оставалось только набить руку.
И вот теперь он весело трусил к местному кузнецу. Работа ему нравилась, освоился Кирилл очень быстро благодаря своей высокой обучаемости. Мастер был не очень разговорчив, правда, и порой будто даже не замечал своего помощника. Но платил исправно, так что можно было и потерпеть его нелюдимость. 
Дни пролетали незаметно. Утекло уже довольно много времени, а Кирилл всё ещё ни с кем не познакомился, даже примелькаться местным особо не успел. Всё, что о нём было слышно – так это то, что у кузнеца появился чудесный помощник. Юноша приходил в кузницу с восходом солнца и покидал её тогда, когда его выгонял хозяин. После этого он допоздна пропадал на стройке, а на строгий взгляд матери отвечал:
– Если я могу работать, значит, я должен работать. Чем больше я буду стараться, тем быстрее у тебя появится возможность спать в собственной кровати.
– А как же общение? – грустно спрашивала Марфа.
Этот вопрос он терпеть не мог. Даже себе самому Кирилл не хотел признаваться, но выходить в люди он стеснялся и, более того,  боялся. Всё своё детство и отрочество он провёл в принудительном отстранении от общества и совсем не представлял себе, в чём заключается обыденное общение между нормальными людьми. А поскольку, как парень сам считал, в общении не было такой жизненной необходимости, как в работе, оно могло и подождать.
И так продолжалось сравнительно долго – около полугода. К тому времени большая часть беженцев получили свои новые дома, и теперь на очереди были Кирилл с Марфой.
Когда они торжественно взошли на крыльцо своего нового жилья, и дверь гостеприимно скрипнула перед ними, оба не могли скрыть своего восторга.
– Мечты сбываются! – воскликнул юноша, бегая из комнаты в комнату.
Дом был весьма просторным, двухэтажным. Многие, так же, как и Кирилл, не жалели сил для начала новой жизни и постарались на славу.
– А во дворе у меня будет своя кузница! – искрясь от радости, громко заявил парень.
Марфа радовалась не меньше, но делала это тихо. Счастье читалось в её ласковом взгляде, который, в основном, сопровождал сына. Когда Кирилл, наконец, немного успокоился, женщина вдруг стала немного строже.
– Что-то не так? – сын тут же заметил перемену.
– Ты будешь отдыхать. Как минимум, всю следующую неделю. Если ты опять убежишь на работу, я…
– Накажешь меня? – юноша иронично улыбнулся.
– Кирилл! Я когда-нибудь тебя наказывала? – мама немного насупилась. – Это не указание, а совет. Нельзя загонять себя. Полгода назад у тебя была причина, и я не смела перечить, но теперь, пожалуйста, послушай мать…
Кирилл остановил её, обхватив за плечи.
– Мам, – парень ласково посмотрел на Марфу, – я даже не собирался спорить с тобой. Сделаю всё, как ты скажешь.
– Только не увлекайся алкоголем и азартными играми…
Юноша прикрыл глаза рукой и рассмеялся.
 

***

Кирилл глубоко вдохнул, стоя перед дверью таверны. По ту сторону его ожидали совершенно новые ощущения, новая жизнь, сделать первый шаг в которую он никак не мог себя заставить.
– Да что я, как… – парень даже разозлился сам на себя и, отбросив все сомнения, толкнул дверь перед собой.
Когда Кирилл оказался на пороге, сперва никто не обратил на него внимания. Но, лишь заметив гостя, хозяин таверны кивнул своему собеседнику, тот толкнул соседа и так далее. Люди один за другим оборачивались к пришельцу, и спустя какие-то секунды гомон в помещении сменился напряжённой тишиной.
Парень очень удивился такой реакции и растерялся, что было совершенно не свойственно его воспитанию и навыкам. Он неуверенно двинулся вглубь заведения, озираясь на окружающих. Канийцы отворачивались, когда юноша проходил мимо, будто не желая встречаться с ними взглядом. Вдруг посреди толпы Кирилл увидел единственное знакомое лицо – своего мастера, отчего немного воодушевился и уже собирался помахать ему рукой, как внезапно осознал одну странную деталь. Кузнец был весьма весел и разговорчив, с удовольствием потягивал пиво, а привычной нелюдимостью от него и не пахло. Кто-то из его компании указал глазами на парня, мастер взглянул на своего ученика и кивнул, презрительно прищурившись.
Теперь Кирилл вообще опешил. Он не мог понять, что происходит. В голове проносились разные версии – быть может, кто-то пустил о нём дурной слух? Но зачем? Или за что?
– П-пива, – окончательно расклеившись, юноша решил хотя бы выпить.
– Таких, как ты, не обслуживаем, – трактирщик цвиркнул жёлтой слюной в сторону.
– А чем я провинился?
– У маманьки своей спроси, – ответил кто-то сзади.
Кирилл обернулся на голос, но понять, кому принадлежали эти слова, было невозможно. Несколько долгих секунд он стоял, вглядываясь в лица, искажённые презрением, опаской и недоверием. За это время воздух в трактире будто загустел, и находиться внутри стало невыносимо, поэтому юноша резко сорвался с места и размашистыми шагами покинул заведение.
Таким же шагом, практически строевым, он спешил домой. Сейчас больше всего хотелось получить ответы на множество вопросов, которые стремительно формировались в голове Кирилла, переполняя её и сдавливая виски пульсирующей кровью.
Однако, когда он переступил порог дома и увидел приветливое лицо матери, большинство мерзких мыслей, роящихся в сознании, будто испарилось. Злоба от непонимания происходящего сменилась грустью, следом вернулась растерянность.
– Кирюш? – Марфа озабоченно посмотрела на сына, так как всё вышеперечисленное было написано у него на лице.
Парень тяжело опустился на стул напротив матери.
– Они ненавидят меня.
– Кто? – лицо Марфы вытянулось от удивления.
– Все, – развёл руками Кирилл. – Знаешь, оказывается мой мастер обычный мужик. Ему не чужда компания и возможность почесать языком. А со мной он так себя вёл потому, что я ему противен, – юноша зажмурился, а потом снова открыл глаза. – А когда я задал вопрос, в чем, собственно, дело, мне сказали – ты знаешь ответ на этот вопрос.
Глаза канийки вдруг остекленели, а на лицо легла каменная маска. В момент Марфа стала серьёзной и даже… злой? Кирилл никогда её такой не видел, поэтому испугался.
– Мам? – юноша встревоженно заглянул ей в глаза. 
Скулы и челюсть матери заиграли белыми красками, женщина заговорила только тогда, когда смогла немного взять себя в руки.
– Я думала, за годы плена он поумнеет и поймёт, как был не прав… Я думала, боль исправляет любого и заставляет смотреть шире. Видимо, я судила по себе.
– О чём ты?
– Был в нашем селении один человек, каковой ещё при мирной жизни вёл себя… неподобающе. Звали его Шур Кривотолков. Когда произошёл захват… – Марфа прерывисто вздохнула, сдерживая слёзы. – Спустя два месяца имперцы устроили показательную казнь селян, в попытке заставить партизан сдаться. Тогда погибло несколько человек, но только, когда подошла моя очередь, мой возлюбленный не выдержал. Он пожертвовал собой, чтобы я жила. После этот самый Шур обвинил меня в трусости и… будто из-за меня зря погибли другие, а жертва Станислава и вовсе напрасна. А когда я забеременела от комиссара… чего только в свою сторону я ни слышала.
– Но… ведь это всё было против твоей воли, где вообще логика у этого Шура?
– Ох, Кирюш… Люди столь странно устроены порой… Но я надеялась, что Кривотолков изменится. Я вновь ошиблась. И теперь он портит нам с тобой жизнь. Я не признавалась тебе, но на меня тоже уже давно стали косо поглядывать.
– Почему же ты мне не рассказала?
– Надеялась, что причина в чём-то другом. Но сейчас всё встало на свои места. Шур распустил о нас с тобой молву, растрепал наше с тобой прошлое, не забыв приукрасить.
– И люди верят всему этому? – Кирилл скривился. – Секундочку, а ничего, что я этого засранца силами малого отряда ополченцев вынул из лап имперцев?
– Солнце моё, такие люди не знают благодарности, – Марфа снисходительно посмотрела на сына.
– Ладно, я понял, – юноша выпрямился и положил руки на стол. – Необходимо восстановить справедливость. Я заставлю этого урода преподнести людям правду, а у тебя он будет вымаливать прощение.
– Это лишнее, Кирюш…
– Ты слишком добра, мама, – строго перебил её парень. – Злых людей надо наказывать и ставить на место.
 

***

От рассеянного мальчишки в Кирилле сейчас не осталось и капли. Юноша решительно постучал в дверь дома, где жил Кривотолков. Выяснить его место обитания оказалось проще простого – недалеко от церкви парень нашёл подслеповатую старушку, которая знала всё обо всех, но толком разглядеть того, кто перед ней, не могла.
Дверь отворилась, в проёме показался узколицый каниец с короткой острой бородкой цвета соли с перцем. Мужчина тут же попытался запереться, но Кирилл вломился внутрь, отбросив Шура к противоположной стене.
– Ну здравствуй, мразь, – спокойно произнёс парень.
Двумя широкими шагами он подскочил к Кривотолкову и вздёрнул его за грудки.
– Тебе жить скучно? Зачем ты это делаешь?
– Люди должны знать правду! – пискнул в ответ Шур, гордо вздёрнув подбородок.
– Правду? – перекривил его юноша. – Ты прекрасно знаешь, что мою мать пытали годами. Но это ведь не интересно, да? Интереснее сделать её врагом народа, путь народ считает, что она сама под комиссара легла. Да?
Кривотолков промолчал.
– Да?! – Кирилл не выдержал и больно ударил канийца в живот.
Шур упал на пол, складываясь пополам. Он оскалил краснеющие от крови зубы, глядя на Кирилла снизу вверх.
– И, правду говоря, обо мне ты и сотой части не знаешь. А вот это твоя самая большая беда, дядя, – парень присел рядом с канийцем на корточки. – Потому как ты не представляешь, с кем связался.
Спустя полчаса разъяснительных бесед Кривотолков, сверкая пятками, побежал просвещать народ и каяться в распускании лживых слухов. Кирилл умылся у ближайшего колодца и размеренным шагом пошёл следом, дабы убедиться в успешности своей воспитательной работы.
Но, к его огромному разочарованию, Шур оказался неисправим.
– Посмотрите, люди! Что он со мной сделал! Я едва унёс ноги… Он убийца, я говорил вам!
Завидев Кирилла, толпа заохала, с разных сторон донеслись встревоженные возгласы и грозные выкрики. Когда он приблизился, люди с опаской расступились.
– Вижу, Шур, ты не желаешь вставать на путь истинный? – сказал парень, разминая руки.
– А-а-а! Убивают! Хватайте его, не дайте осуществиться насилию! – завизжал каниец и спрятался в толпе.
Люди встали между ним и Кириллом, демонстрируя, чью сторону они принимают.
– Неужели вы верите ему? Это я вас спрашиваю! – юноша обратился к бывшим пленникам, которых собственноручно вытаскивал со злополучного завода. – Вы же сами свидетели. Вы были там и должны помнить, как всё обстояло на самом деле.
– Как по мне, – выступил один из местных, – лучше верить ему.
– По почему?! – взмолился Кирилл.
– Потому, что ты… хадаганская рожа… – почти шепотом произнёс кто-то позади, впрочем, достаточно громко, чтобы парень расслышал.
Кирилл замер на месте, глаза его медленно округлились, а брови нахмурились. Он постепенно повернулся, будто не сразу понял услышанное, будто не верил своим ушам.
– Ч-что?
Лицо его исказилось в непонимании с нотами какой-то детской обиды. Глаза парня словно спрашивали – «За что?».
– Хадаганская рожа, – к обидчику присоединился ещё один из толпы, произнося это более уверенно.
– Да! – зачинщик осмелел и выпрямился. – Грязный полукровка! И мать твоя – имперская подстилка!
В голове будто щёлкнуло. Кирилл почувствовал, как пересохло в горле, в одно мгновение вокруг стало невыносимо жарко, а тело будто растворилось в горячем воздухе вокруг. На виски надавила прилившая в голову кровь с такой силой, что он покачнулся. Затем всё вокруг начало пульсировать, перед глазами поплыли круги, волнами раскатываясь от центра взгляда к его краям.
Перед ним мелькали лица, наполненные ужасом, силуэты, разбегающиеся в стороны. Потом на мгновение перед Кириллом возник образ с острой чёрной бородкой, а на лице и руках юноша ощутил знакомое мокрое тепло. Женщины вопили от страха, а мужики боялись приблизиться. Когда юноша, наконец, бросил труп Шура, опознать его можно было только по одежде.
 

***

– Мы выживем. Мы начнём сначала. Ещё раз. Уедем туда, где о нас никто ничего не знает…
– В этом я не сомневаюсь, – Марфа взяла сына за руку. – Меня волнует другое. Зачем ты это сделал? Как ты мог…
– Я поступил справедливо! – Кирилл вырвал ладонь и отшатнулся от матери. – Я избавил мир от грязи! Не нам, так кому-то ещё эта тварь искалечила бы жизнь.
Глаза женщины наполнились слезами.
– Это путь во тьму, мой мальчик. Я пыталась научить тебя милосердию, а не мести.
– Повторюсь, это не месть, а справедливость. Ты сама сказала мне, что ошиблась насчёт Кривотолкова. Ты ошибалась и насчёт отца.
От этих слов Марфа отпрянула, а её слёзы моментально высохли. Мать внимательно заглянула в глаза Кириллу и спросила:
– Ты правда думаешь, что насилие – единственное средство?
Юноша опустил взгляд и помотал головой.
– Я такого не говорил. Это крайняя мера. Когда нет другого выхода.
– И неужели ты считаешь, что способен определить эту самую грань? Где выбора не остаётся?
– Я… не уверен. И ни в коем случае не считаю, что имею право на это. Но кто-то должен действовать, когда зло калечит окружающих. Я беру на себя эту ответственность.
– Ты берёшь на себя ношу, тяжесть которой, скорее всего, не осознаёшь, – Марфа обняла юношу. – С ней придёт только боль.
Кирилл обнял маму в ответ, прижав её голову к груди.
– Твой сын не такой уж и слабак, – он ткнулся носом в светлые мягкие волосы и улыбнулся. – И ты не права. Возможность сделать мир немножечко чище приносит и радость тоже.

 


Глава 11. Сеятель

Сергей очнулся с почти до крови растёртой о жёсткий песок щекой. Кто-то сильно дёргал разведчика за ноги, встряхивая тем самым всё его тело и заставляя воду покинуть лёгкие. Стужев громко раскашлялся – горло будто обсыпали перцем изнутри, а во рту было полно всякого дерьма, вроде того же песка и мельчайших кусочков дерева. Но он был жив.
Лейтенант успел сильно обрадоваться своему чудо-спасению, но сразу же в нем разочаровался, как только его рывком перевернули на спину. Над Стужевым стояло несколько лучников, и взгляды у них были совсем недобрые.
– Ещё одного откачали! – крикнул тот, что секунду назад дёргал Сергея за ноги.
«Ещё одного» – разведчик сомневался, стоит ли радоваться за тех, кто выжил. Плен у лигийцев не сулил ничего хорошего.
– Связать, – приказ донёсся откуда-то сзади. – И возвращаемся.
Церемониться не стали: заломили руки за спину, связали кисти, затянув верёвку до боли, и ещё дополнительно примотали к торсу. Подняли на ноги и толкнули вперёд, Стужев бессильно повалился на колени – судорога все ещё колотила. Лучник незамедлительно отвесил пинка в бок, Сергей шумно выдохнул и попробовал встать. Надо попытаться, а то забьют до смерти. Однако ноги отказывались слушаться, как лейтенант ни старался. Тогда конец верёвки просто привязали к седлу одной из лошадей и всю последующую дорогу диверсанту пришлось терпеть неровности эльджунского рельефа. Если быть точнее, то половину или даже меньше, так как Стужев вырубился спустя минут двадцать. Время от времени сознание возвращалось к нему, лейтенант пытался понять, что происходит вокруг, но снова проваливался в беспамятство.
Окончательно Сергей очнулся во вражеском лагере, когда ему на голову вывернули кадку с водой. Он обнаружил себя привязанным то ли к столбу, то ли к дереву, плечевые суставы ужасно ныли, кисти затекли настолько, что разведчик их уже не ощущал. Раздели его совсем поверхностно – сняли портупею с оружием да подсумками и только, даже китель оставили. Лейтенант попытался прикинуть процент хорошего к плохому: во внутреннем кармане у него спрятан крохотный нож, который фиг достанешь, а вот мокрая одежда уже покрылась лёгкой изморозью, что вовсе погано. Стужев попытался осмотреться, других выживших не было видно.
По телу, перманентно трясущемуся крупной дрожью, опять пошла судорога. Сергей выгнулся неестественной дугой, ловя воздух ртом, как рыба, выброшенная на берег. Как только лейтенанта немного отпустило, он попытался расшевелить затёкшие пальцы рук. Помогло – через некоторое время разведчик почувствовал щекочущий прилив крови. В голове немного прояснилось, чувства обострились, теперь можно и подумать.
Вариантов набралось с гулькин нос. Надеяться на спасение не стоит, надо рассчитывать только на себя. При всей ловкости опытного диверсанта вывернуться из плотных пут не выйдет. Развяжут, скорее всего, только тогда, когда соберутся пытать или казнить. А пытать будут, иначе зачем его сюда притащили? А от следующей мысли у Стужева по загривку пошла тёплая волна страха. Каторга. Вот чего Сергей боялся по-настоящему, так это смерти в рабстве. Из положительного лейтенант отметил свою неосведомлённость в содержимом пакета с документами. К тому же его знания о численности боевых единиц в частях и расположении блокпостов на Асээ-Тэпх несколько устаревшие. Значит, допроса можно не бояться.
Стужев мотнул головой, чёрная пелена медленно собралась у краёв глаз и начала своё наступление к центру. Свет стремительно сужался в небольшое кольцо, как Сергей ни старался не потерять сознание. Накатили слабость и дурнота, лагерь перед глазами пошатнулся, поплыл и в следующий момент перевернулся вверх дном, снова утянув разведчика в кромешную тьму.
 

***

Новое пробуждение было на порядок хуже предыдущего. Лейтенант с трудом разлепил загноившиеся глаза и сразу же громко раскашлялся. Гулкие обжигающие позывы раздирали лёгкие, лицо отекло, опухшие десны отдавали страшной болью в зубы, всё остальное тело лихорадило.
А вокруг темно, хоть глаз выколи. Определить, была на дворе ночь, поздний вечер или раннее утро Стужев не пытался, как и понять, сколько он провёл времени под столбом. Разведчик получил обморожение и сильную простуду, а воспаление лёгких и последующая смерть – вопрос совсем небольшого промежутка времени. Сергей подумал о том, как хорошо всё-таки, что он вряд ли доживёт до пыток и уж точно не дотянет до каторги. А потом… стало вдруг тоскливо до слёз. Стужев, одной ногой находясь в бреду, вдруг понял, что умерев здесь, он не принесёт особой пользы Родине. Смерть не выбирают, конечно… Но родных Сергей не видел уже очень давно и не хотелось уходить вот так... бессмысленно?
Из темноты донеслись возгласы, постепенно приближаясь, возмущённый голос то затихал, то взрывался новым потоком. Лейтенант поднял глаза – все расплывалось, поэтому две фигуры и факел слились в одно жёлтое пятно света.
– Это дикость! – не унимался один из них. Судя по высоким слащавым ноткам, это был эльф. – В каком веке мы живём? Вы думаете, показательная жестокость сыграет вам на руку? Вовсе нет, скажу я, только подольёт масла в огонь вражды!
– Послушай сюда, миссионер хренов, – второй голос был низкий и хриплый, наверняка принадлежавший канийцу, – свои речи можешь запихнуть себе в срамное место. Посмотрел бы я на тебя, если бы тебе принесли бересту со списком тех, кого разметало по всему Нескучному лесу. Они, – Стужев практически почувствовал, как на него указали пальцем, – не задумывались о том, жестоко это или нет, устраивая на моих ребят засаду.
Наступило непродолжительное молчание.
– Как вы нам, так и мы вам? – вдруг абсолютно спокойным голосом спросил эльф.
– Именно.
– И неужели вы не понимаете, что при таком подходе война никогда не закончится? Будут гибнуть ваши друзья, под жёрнов сражений попадут невинные, ваши семьи, в конце концов!
Каниец издал какой-то странный звук и нервно рассмеялся.
– Ты и правда полный остолоп. Ты сюда приехал с аллодов, где, зуб даю, никогда не приходилось голодать, где и войны толком не было! Ты не знаешь, что такое жизнь в ожидании боя. И, бьюсь об заклад, понятия не имеешь, на какие зверства способны твари из имперской армии. Они бы не стали тебя жалеть, о нет.
– Мы могли бы показать им…
– Нет! – каниец резко оборвал собеседника. – Утром всех пленных показательно казнят, это моё последнее слово.
Свет факела удалился вместе с хозяином. Через некоторое время глаза Стужева привыкли к темноте и он смог различить одинокую фигуру недалеко от себя. Эльф стоял, опустив руки и понурив голову. Сергей снова раскашлялся, от позывов накатил жар, на несколько секунд лейтенант обессилено повис на собственных путах. Когда разведчик снова поднял голову, миссионер уже возвышался над ним.
– Я не знаю, о чем ты думаешь, – мягко заговорил эльф. – Вполне возможно, ты ненавидишь меня, на что у тебя есть веские причины.
Он присел так, чтобы его глаза находились на уровне глаз Стужева и продолжил:
– Но я бы очень хотел изменить это, понимаешь? Я бы так хотел… – миссионер запнулся и замолчал.
Потом резко встал и пошёл прочь. Когда его шаги полностью стихли, Сергей вспомнил последние слова канийца. «Что ж, осталось совсем недолго», – подумал лейтенант.
 

***

Стужев надеялся, что ему удастся заснуть и не просыпаться до самой казни. Но, как назло, ему стало легче, бред отступил, а холод не давал провалиться в беспамятство. Горло и лёгкие уже напоминали единый очаг боли и жара, подгоняя в голову желание, чтобы это всё поскорее закончилось.
Лейтенант мысленно попрощался с друзьями, родными и близкими. Сергей старался отпустить, не сокрушаться о выпавшем на его участь исходе, но его всё равно жгло сожаление. Умереть было не страшно, но очень хотелось жить. Ещё столько всего он мог бы сделать…
От мыслей его отвлёк шёпот. Позади что-то происходило, за его спиной топталось, по меньшей мере, человек пять. Стужев изо всех сил прислушивался, но слов всё равно различить не мог. Потом голоса стихли, им на смену пришли осторожные шаги.
Кто-то перерезал верёвку, спутывающую руки Сергея.
Стужев, собрав последние силы, рванул вперёд, как только почувствовал свободу. Неуклюжими скованными движениями он перекатился прочь от столба, тут же поворачиваясь лицом к неизвестному.
– Спокойно, товарищ лейтенант. Это мы…
Степных, хоть и очень натянуто, но улыбнулся. Рядом с ним, придерживая изорванную правую руку, стояла Гиря и ещё два незнакомых хадаганца. Венцом над компанией возвышался эльф. 
Сергей не стал задавать глупых вопросов, ответ был виден в глазах Бугра. Миссионер молча мотнул головой в сторону, и группа так же тихо поспешила выполнить его указание.
Час нетопыря. Прекрасное время для побега. Сумеречный свет скрадывает не только складки ландшафта, но и силуэты беглецов. И в то же время достаточно светло, чтобы разглядеть часовых издалека и случайно на них не напороться.
За пределами лагеря миссионер указал направление к ближайшим постам Империи. Группа двинулась вперёд. Стужев оглянулся.
– Стой! Ты куда? – окликнул он эльфа.
– Назад. Прослежу за тем, чтобы у вас было как можно больше времени.
– С ума сошёл? – подключился один из хадаганцев. – Они поймут, кто это сделал. Это же очевидно.
– Я знаю, – спокойно ответил миссионер.
Беглецы переглянулись в недоумении.
– Ты понимаешь, что они тебя растерзают? – серьёзно спросил Бугор.
Миссионер лишь молча улыбнулся. Гиря подошла к нему, положила здоровую руку на плечо и, заглянув в глаза, мягко попросила:
– Пойдём с нами.
После небольшой паузы эльф тяжело вздохнул и заговорил. Голос его был спокоен и наполнен каким-то печальным умиротворением:
– Друзья мои, вы не понимаете очевидного. Моя миссия здесь – не остановить войну и не сократить количество жертв. Мой долг – показать другой путь. Я не предаю своих собратьев, отпуская вас. Это мой выбор, я беру на себя ответственность за любые последствия. Пусть даже платой мне за это станет смерть. А если я уйду с вами – это будет уже предательство, к тому же двойное. Словами я не мог добиться ничего. Делом… я показал, что есть другой путь. Война будет продолжаться, стороны будут искать правых и виноватых, будет только больше смертей и разбитых судеб. Поэтому должны найтись те, кто выйдет из этого порочного круга.
Миссионер замолчал и провёл взглядом по группе, заглянув в глаза каждому. Потом решительно развернулся на месте и зашагал в лагерь.
 

***

Порой Сергею казалось, что полевая военная медицина страшнее самых тяжёлых болезней. Получив выписку и вздохнув здоровой грудью, Стужев мимоходом подумал о том, что радикальные методы лечения, опробованные им на прошлой неделе, точно отняли у него несколько лет жизни. Тем не менее, свободное дыхание вместо надрывных хрипов с литрами мокрот не могло не радовать.
Физически лейтенант оправился в рекордные сроки, чего нельзя было сказать о его моральном состоянии. Ни встреча со взводом, ни поощрение от капитана не смогли прогнать горькие мысли о произошедшем на Эльджуне. Инна была совсем рядом во время взрыва, она могла выжить. Очень хотелось верить в это. Стужев направил запрос в Южную грань, но ответа не приходило. Бугор вряд ли останется и продолжит заниматься тем же. Скорее всего, он улетел первым же рейсом из Такалика, прихватив с собой Гирю. Но тяжелее всего на душе было от другого.
В память Сергея намертво врезался шагающий силуэт миссионера в предрассветных сумерках. Стужев прекрасно осознавал цену этой жертвы и сразу себе признался, что от эльфа подобного никак не мог ожидать. Лейтенант долго размышлял над его поступком, отчего сознание разрывалось на части. Впервые Сергей серьёзно задумался над своей ролью в этой войне.
И впервые понял, насколько крохотна и незначительна его жизнь.

 

Продолжение


Просмотреть полную запись

Ссылка на комментарий
Поделиться на другие сайты

Гость
Ответить в этой теме...

×   Вставлено с форматированием.   Восстановить форматирование

  Разрешено использовать не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отображать как обычную ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставлять изображения напрямую. Загружайте или вставляйте изображения по ссылке.

×
×
  • Создать...

Важная информация

Пользуясь сайтом, вы принимаете Условия использования