Пушинки

Оказавшись у колодца, поблуждав до этого буквально вокруг него около часа, Ар тяжело вздохнул. Лют не была слишком тяжёлой, но весом обладала довольно внушительным, по сравнению со своей деревянной формой. Эльф взглянул на подругу, она как-то тревожно спала, будто бы отключившись или потеряв сознание. Веки её подрагивали, равно как и руки, а на лбу выступил пот, как у больной. Само тело было настолько горячим, что даже источало жар. Бард аккуратно опустил девушку на траву, ведь они были уже на месте, хотелось только немного передохнуть перед последним из рывков. Тут, в очередной раз взглянув на подругу уже менее тревожно, Ар заметил кое-что крайне странное: её волосы почернели до корней. Казалось, будто кто-то нарочно измазал их сажей, да так тщательно, что не осталось ни одного лазурного волоса. Здесь эльфу подумалось, что причиной этому может быть смена климата, ведь вся природа вокруг них так внезапно и кардинально изменилась. — Вот мы и пришли... — наконец выдохнул бард, всё тело у него ломило. Они столько всего прошли, а теперь могли вернуться в привычный и относительно счастливый мир, словно ничего до этого и не случалось. Ар хрустнул пальцами: их слегка сводило, будто они затекли. После этого он вновь нагнулся к Лютне и, подхватив её, осторожно перелез крупные чёрные камни, образующие верхнюю часть колодца. Сделав глубокий вдох, он шагнул вперёд, и темнота вновь окутала его, как когда-то, когда он только пришёл сюда. Казалось бы, прошло столько времени, а на деле же – почти ничего. А темнота пахла сыростью и задушевной тоской, отчего-то так сильно сдавливающей сердце. *** Когда Ар очнулся, он лежал на мягкой молоденькой траве. Это он ощутил, даже ещё не открывая глаз, просто ладони ощутили ни с чем не сравнимое ощущение юной зелени, которая так и гнётся к самой земле, к самому чернозёму от легчайшего прикосновения. Глаза его были плотно закрыты, но эльф явно чувствовал тёплое прикосновение к ним солнечных лучей. На душе сразу стало спокойно и умиротворённо. Не хотелось вставать, вместо этого бард бы предпочёл простое и куда более приятное «поспать». Он вполне мог себе позволить провести тут ещё часок или два, валяясь на мягонькой травке и вздыхая полной грудью её сладковатый яркий аромат с примесями пряных цветочных запахов. Собравшись с силами, Ар всё же сел, утыкаясь лицом в колени, тяжело вздохнул и на выдохе вымолвил: — Видимо, полёты между локациями всё же не совсем моё, — затем он наконец глаза и перевёл устало-умиротворённый взгляд на подругу. — Лют, ты как? Сначала ему показалось странной иллюзией отсутствие девушки, он завертел головой, тревожно окликая Лютню, но видно её нигде не было, да и ответа, впрочем, от неё не было тоже. — Какого Нихаза?.. — Ар нахмурился, сердце неприятно кольнуло, а голова тут же будто бы налилась свинцом, начало клонить в сон, тяжёлый и непробудный... Он так и не нашёл её. Хотя нет, можно сказать, что нашёл. Роясь в траве недалеко от колодца, эльф наткнулся на обугленный кусок деревяшки. Вернувшись к трактирщику, Ар отдал ему фляжку с добытой им с Лют водой, забрал награду и, попрощавшись, вышел на шумную и пыльную городскую улицу, полную вечно куда-то спешащих людей. Был жаркий и душный июньский день. Лениво светил, крутясь, большой солнечный диск. Пекло. Делать не хотелось ничего, но оставаться без дела в данной ситуации было ещё хуже – это побуждало думать... Ар двинулся в сторону аукциона. Шёл он медленно, угрюмо, понуро опустив голову, словно без всякого желания переставляя ноги. Обменяв горсть сияющих в прямых солнечных лучах лазурных кристаллов на мешок золотых монет, бард быстро пополнил свои запасы провианта и даже прикупил зелий на случай будущих странствий, в которые сейчас ему так хотелось отправиться... Делать-то было нечего, да и говорить-то было не с кем. Немного поразмыслив, эльф всё же купил себе новую лютню. Она была примерно такой же, как и Лют, деревянной, покрыто ровным, поблёскивающем на солнце, слоем краски с тонкими звучными струнами и очень лёгкая. Сделав привычное движение пальцами и услышав отзвук на него музыкального инструмента, Ар ощутил сильный прилив ностальгии... Звук был немного другой, он был менее чистый, менее звенящий, казался глубже и тяжелее, хотя простой сарнаутец, вероятно, даже не заметил бы этой незначительной разницы. Однако играть дальше на лютне бард не стал. Во-первых, ему это было больше не нужно, чтобы зарабатывать себе на пропитание. Во-вторых, не было настроения. А что может быть для творческого человека хуже и опаснее апатии и отсутствия вдохновения? Правильно, ничего. Ар вышел за пределы Новограда, направляясь в Светолесье, его самую любимую локацию. Здесь всегда было тихо и спокойно, дружелюбно, умиротворённо. Здесь можно было побыть одному. А быть одному зачастую означает быть собой. Когда тебе больше не нужно ни от кого прятаться и скрывать слёзы. Когда можно просто быть, не думая о том, что об этом подумает кто-то другой. Одиночество – осознание самого себя и гармония с окружающим миром. Если человеку сложно понять себя, он не сможет понять мир и быть счастливым. А в вечной спешке никак нельзя сконцентрироваться на себе, своих интересах, мыслях, взглядах, вкусах. В окружении людей размышления всегда берут их в долю и считаются с их мнением, что искажает реальность и, как следствие, представляет действительность не в правильном свете. Найдя свою любимую поляну, на которой, как и всегда, пышно цвели крупные одинокие ярко-малиновые астры, бард плюхнулся на траву и откинулся на спину. Уши его тут же защекотала довольно высоко здесь растущая трава. Берёзы здесь чередовались с соснами, и потому создаваемая тень напоминала рваные лохмотья, местами разошедшиеся и уже более не скрывающие кожу, в данном случае — поляну. Ар, немного подумав, извлёк из своей новенькой, расшитой золотом и каменьями вместительной сумки пшеничную лепёшку и, отломив от неё кусочек, отправил его себе в рот. Вкус был насыщенный и свежий, а мякоть, казалось, будто таяла во рту. Давно он не пробовал такого вкусного хлеба... Сколько лет уже прошло с тех пор, как его мать кормила подобным? И не сосчитать, даже если очень и очень захотеть... Эльф закрыл глаза и расслабил всё тело, отчего тут же ощутил волной накатившую на него невыносимую усталость. Перед глазами проносился странный лесной пейзаж, небольшой городок, странное поющее дерево – источник жизни всего магического в мире, а ещё он видел девочку, маленькую такую, со светящимися нежно-голубыми волосами и серьёзно-смеющимися, добрыми золотистыми глазами. Ар спал и видел сны. Просмотреть полную запись

Тревожно зашелестела листва, когда Ар достал из сумки склянку и аккуратно приставил её к ране, оставленной на дереве. Лют передёрнуло. Голубая, сладко пахнущая жидкость неохотно и медленно, практически каплями, стекала в сосуд. Эльф смотрел на эту картину задумчивыми глазами, в душе его будто на какое-то мгновение возникло волнение и тут же погасло, так что он даже не успел его распознать, не успел понять суть тревоги, её первопричину, её источник. Когда жидкость полностью наполнила флягу, он тщательно её закрыл и убрал в сумку. «Как-то слишком просто...» — подумалось Ару, из-за чего он нахмурился. Бывают такие моменты, когда ты слишком не доверяешь своей интуиции и глушишь в себе любое необъяснимое чувство или порыв. Здесь же мысль о подвохе, его ожидающем, так же показалась ему бредовой и только поначалу правильной. Ну в самом деле, что значит «соответствовать ожиданиям»? Зачем требовать от жизни излишних сложностей, если тебе дают быстрое и действенное решение возникшей проблемы? — И в самом деле... — неосознанно пробормотал эльф и уже громче добавил, оборачиваясь к подруге и закидывая себе на плечи походный мешок, ставший чуточку тяжелее. — Лют, пошли. Нас ждёт дом. Но девушка перед ним лежала на земле, будто бы потеряв сознание. Сначала Ару показалось, что она умерла. Он с ужасом бросился к подруге, грохнулся на колени и попытался нащупать у неё пульс. Пульса не было, однако Лютня, к глубочайшему изумлению Ара, дышала. Она дышала спокойно — не слишком тихо, не слишком громко. Могло подуматься, что она спит, но, как оказалось, глаза девушки были лишь прикрыты ресницами, до конца она их не закрывала. Вдруг она что-то беззвучно залепетала, широко распахнув свои глаза, и эльф ужаснулся, увидев, что вместо искрящегося лимонно-золотистого на него направлен никелевый взгляд. — Лют? Ты чего? — эльф осторожно коснулся руки девушки, она была тёплой, даже скорее горячей, будто бы у Лют внезапно поднялась температура. «Как можно не иметь пульса, но быть с такой температурой...» — в замешательстве подумал эльф, хмуря брови, отчего на лбу появилось несколько складок. — Плохо, — прохрипела она, пытаясь приподняться на предплечья. Ар ей помог это сделать. — Что-то болит, где? — В районе груди что-то так закололо, — каждое слово давалось ей с не дюжим трудом. — А сейчас мне кажется, что я не чувствую ног... — Слушай, да что могло такого случиться, — не понимая, пробормотал Ар, взъерошивая себе ладонью волосы. — Времени прошло же почти ничего, да и ничего же не случилось... Только здесь он заметил, что звук, издаваемый ранее от дерева, изменился. Теперь та мелодия, что звучала, была искажена, словно кто-то впервые в жизни взял в свои руки скрипку, а пение цветов обратилось скрипучими криками, полными отчаяния и желания жить. Всё это происходило на фоне дико шумящей листвы, она словно находилась на штормовом ветру, где её со всех сторон обдували ветры и создавали тем самым непрекращающийся фоновый звук. Эльф поднял взгляд на небо и ещё больше ужаснулся, ведь оно было серым. Таким серым, каким бывает металл меча или кинжала, только оно не сверкало и не серебрилось, а просто серело над головами двух путников. А вместо луны на этом самом стальном небе почему-то оказалось два бирюзово-голубых месяца, развёрнутых друг к другу спинами. — Какого Нихаза... — совершенно инстинктивно вырвалось из губ Ара. Затем он перевёл взгляд на Лют и внимательно всмотрелся. Кожа у неё была, конечно, бледной, но всё ещё имела живой оттенок, волосы больше не светились и даже почернели на концах, словно их кто-то измазал углём. Но главное, что она дышала. Девушка смотрела не на Ара, а будто бы сквозь него, на самом деле она глядела на небо. Когда эльф это обнаружил, то тут же задумчиво проговорил, словно отчаянно пытаясь настроить диалог с подругой: — Какое странное небо... — Ему... — Лютня сделала рваный вздох и слегка покривилась в лице от боли. — Больно. — Ладно, Лют, мы идём домой, — уверенно заявил эльф, помогая девушке подняться. Она едва стояла на ногах и немного покачивалась из стороны в сторону, как судно в море. — Я не... Я не могу идти, — виновато проговорила Лют, стыдливо опуская голову и впирая взгляд в землю. — Тогда давай я тебя понесу? Лютня в ответ лишь тихо угукнула. Вскоре они уже медленно шли через лес. Ару хотелось бы идти как можно быстрее, но он не мог из-за девушки, а бросить её он тоже не мог, в конце концов, она стала ему так близка за этот короткий срок, да и раньше... Они ведь знакомы столько уже времени. Ну и какая разница, что до этого она не умела говорить. Она всегда была, есть и будет Лют – его любимой и единственной лютней. Проходя старой тропой, Ар понял, что замечает некоторые странные изменения вокруг. Деревья, которые раньше казались такими массивными, могучими, наполненными жизнью, иссохли, листья с них опали и теперь скукожившиеся валялись у стволов, создавая один сплошной слой толстого грязно–жёлто–зелёного покрывала. Как страшно наблюдать за смертью молодости! Как жутко видеть высохшие совсем ещё юные, недавно хрупкие и нежные салатовые листочки! Какой же ужас охватывает сердце при одном только взгляде на эту пугающую картину! Трава будто бы высохла, и теперь под ногами не столько шуршала, сколько, трескаясь, хрустела. Ар шёл той самой походкой, которую можно назвать спешащей, при том, что двигался он медленно. Идти назад было как-то спокойнее. Конечно, настораживали происходящие вокруг странности, но, с другой стороны, дорога была известна, и что ждать впереди эльф тоже примерно представлял. Мимо медленно проплывал унылый лесной пейзаж, будто бы весь вымерший. Не было слышно ни птиц, ни насекомых – абсолютно никакой живности, словно все сговорились и в один миг покинули лес, оставив его без сил к существованию. Казалось, будто из него высосали все жизненные силы. Создавалось такое странное ощущение, будто кто-то, какой-то великий маг, подменил одну действительность на другую. Он оставил формы, но наполнил их настолько чуждым им содержанием, что даже ностальгия Ара пошла на попятную. Она отказывалась признавать всё это тем лесом, через который они шли к древу, и уговорить её не представлялось возможным. Тут, внезапно для самого себя, эльф понял, что идёт по поляне, полной колокольчиков. Их было бессметное количество, казалось, что им нет конца, ровно так же, как было и раньше. Только на этот раз все они почернели, будто бы их испепелили, оставив только видимую хрупкую оболочку. Подуешь – и она тут же исчезнет, развеется, улетит за семь морей и разбросает свои частички во всем уголкам вселенной Сарнаута. Просмотреть полную запись

Плеск воды, разлетающейся во все стороны, довольные лица канийцев, каниек, зэм, хадаганок и хадаганцев, озорные мордочки гибберлингов и вечно сердитые физиономии орков, которые иногда искажает пугающая улыбка. Смех орка – страшная вещь, приводящая в ужас любого приличного гибберлинга, уж слишком сложные у них исторически сложились отношения. Только рвать и метать на этой территории запрещено для всех без исключения. Здесь не бродит даже местная агрессивная живность. Все максимально дружелюбны и приветливы к каждому из посетителей атолла. А особенно все рады, когда кто-то из приезжих решает принять участие в их местных традиционных забавах. Таких, например, как крабьи бега или весёлый марафон. Да много чего можно поделать, много чем себя можно занять на тропическом атолле. И много что в награду за это можно получить. Тут и сочные нектарины, персики... Тающие по рту бананы. Нежнейшее кокосовое молоко... А сколько тут коктейлей. Сколько же удивительных напитков, которые может приготовить абсолютно каждый посетитель тропического атолла. Чего стоят одни только захватывающие дух названия диковинных и ярких холодящих коктейлей, спасающих даже от самой убийственной жары в летнюю пору. Здесь не так важно, хорош ты или нет и насколько! Каждый может прийти и поучаствовать в соревновании по волейболу, достаточно будет просто привести с собой друга. Шлён Отбивала – тренер по пляжному волейболу – научит вас всему, а в конце ещё и наградит за отличную игру широко известной местной валютой – розовыми ракушками. Тут же можно свободно поучаствовать в весёлом марафоне или прокатиться на паруснике. Сделать ставку на крабьих бегах и поддерживать своего бегуна, скармливая ему лакомства, когда тот устаёт. Можно пролететь круг над атоллом на заморской диковинной звере-птице. А ещё можно построить высоченную, в десять камней, башню из гальки. А какой гальки здесь только нет... Крупная, средняя, мелкая... Жёлтая, красная, голубая, серая... Каких только цветов тут не найти, каких развлечений только не придумать! Под прямыми палящими лучами большого сарнаутского солнца так легко загореть, что после отпуска в этих рифовых краях, даже извечно бледная, как смерть, кожа эльфов приобретает темноватый оттенок. Здесь нельзя увидеть ни одного игрока в своём обычном помпезном костюме, ведь тут действует одно общее для всех правило – носить разрешено только купальники. Особенно забавно, когда это касается орков или гибберлингов, тех существ, которым, мягко говоря, купальники не особо-то к лицу. Но что поделать, мы все тут равны. А если кого-то так уж разочаровывает его купальник, добытый из общественных запасов, то он может приобрести летние украшения и костюмы за те самые ракушки. Так что не самое ли время бежать и начинать фармить гребешковые ценности? Прайденка мирно дремала в тени пальм, разлёгшись на большом гладком камне, и тихо пофыркивала, морща носик, когда к ней подлетала очередная партия разноцветных стаек жуков. В воздухе стоял невероятно сильный фруктовый аромат, а ещё веяло откуда-то слева солёной водой рифовых островов. Солнце, жаждущее сжечь всё на своём пути ушло на обеденный перерыв, а потому дремать в тени было очень приятно, чем, собственно, Айо и занималась. Она вытянулась на камне во весь рост, раскинув в стороны руки и ноги и запрокинув голову, оставив хвост свисать на землю, где он шелестел мягкой тропической травой, испестрённой цветами. — Мм... — сладко протянула прайденка, делая долгий выдох, и лениво потянулась, разминая слегка затёкшие мышцы и довольно щуря тёмно-карие глазки. Её болотисто-зелёные волосы были собраны в хвост и вились крупными неподатливыми кудрями, свисая с плеч и слегка подрагивая на ветру. Поняв, что скоро начинается марафон, прайденка ещё неохотно потянулась и села, подобрав к груди ноги и обхватив их лапами. Она что-то пробурчала, потом зевнула, ещё раз зевнула и, проморгавшись, с нежеланием поняла, что сейчас крайне голодна. До начала активности оставалось не так уж и много времени, так что идея смотаться в какое-нибудь симпатичное местечко, куда подальше от атолла, где невероятно вкусно готовят кабана на вертеле и наливают самое лучшее вино, была сразу отметена. Нужно было довольствоваться тем, что имеешь, а имела она здесь лишь бесконечное количество фруктов. Которые, откровенно говоря, есть не желала. Но что делать, не бежать же голодной. Резко вскочив с камня и удачно приземлившись на задние лапы, Айо ощутила лёгкое головокружение и пошатнулась. Во-первых, не нужно было так резко шевелиться сразу после пробуждения. Во-вторых, она была и в самом деле очень голодна, а приступы голодного обморока – далеко не самая приятная из вещей, которой можно было бы похвастаться. Найдя равновесие, прайденка пристально осмотрелась. И заприметила совсем рядом с собой несколько пальм, на которых висели будто бы целые грозди, но не винограда, а жёлтых и сочных бананов. Потому она, недолго думая, привстала на задние лапы и потянулась к пище. Отломав для себя четыре штуки (больше просто она не могла одновременно удержать в лапах), мало довольная ситуацией, но уже с ней смирившаяся Айо, ногтем подцепила шкурку, потом аккуратно её сняла и превратила в пепел одним коротким и простым заклинанием. «Говорят, бананы очень питательны и полезны,» — увлечённо жуя нежную жёлтоватую мякоть, подумала прайденка. Смысл её участия в ближайшем марафоне был прост. Айо оставалось накопить уже не так много ракушек, и совсем скоро она таким образом сможет приобрести себе нового питомца, которого так давно хотела и о котором мечтала, – бабочку. Но чтобы выиграть, недостаточно просто явиться на состязание. Нужно приложить все усилия к тому, чтобы завоевать первое место. «Я определённо приду первая, — уверял себя прайденка. — кто же ещё будет победителем, если не я? » Дожевав свой полдник, она сделала быструю разминку, с недовольством слушая, как похрустывают её суставы, и направилась в сторону стартовой полосы. Там было уже много желающих. И их количество явно превышало то, на которое так рассчитывала Айо. Тяжело вздохнув, она достала у себя из сумочки двухчасовую баночку решимости и сделала жадный глоток. Сразу прайденка почувствовала прилив сил, она буквально ощутила, как вера в себя наполняет её изнутри, начинает струится по венам вместе с кровью, побуждая её выступить лучше, чем она когда-либо выступала. Солнце по-прежнему дико пекло, думать было сложно и большинству сарнаутцев в такую пору просто хотелось отдыха в прохладе. Вода по-прежнему шумела, вызывая острое ощущение неутомимой жажды. Черепахи по-прежнему медленно патрулировали подводное пространство, а песочную территорию охраняли крабы. Зелень шумела, как всегда, навевая воспоминания о всём том, что здесь, на этом самом атолле, когда-то происходило, и, быть может, о том, что здесь ещё когда-то произойдёт... Просмотреть полную запись

Гибберлинг блуждал в потёмках у местами покрытого толстой ледяной коркой озера в Сиверии и что-то очень раздосадовано и недовольно бубнил себе под нос. В животе урчало, как будто он не ел целую неделю. Да и ощущение вообще, по правде сказать, были примерно те же. Однако, нет. Он всё ещё хорошо помнил, как плотно пообедал рыбной похлёбкой с чёрствым чёрным хлебом, который предпочитал скорее хранить сухарями, нежели в своей первоначальной форме, которая более восприимчива к влиянию на своё состояние времени. И вот сейчас он опять был дико голоден. — И окуня нет, и трески нет, и даже кильки больше нигде уже не осталось, — возмущённо повторял он, разводя в стороны своими мохнатыми лапками в тёплых медвежьих перчатках. Сам он был одет в овчинный тулуп, который, надо сказать, был на деле ему велик, но оттого не терял своих полезных свойств, ради которых он и был когда-то очень давно приобретён ещё прапрапрадедом гибберлинга, который был самым суровым в своём роде воякой и о котором даже ходили удивительные легенды. А теперь его прапраправнук ходил по побережью озера, периодически с опаской прощупывая лапами снег, чтобы не попасть на редкий тонкий лёд и не провалиться под воду. Кому хочется ночью мокрым и голодным, укутанным с ног до головы в некогда тёплую, а теперь просто мокрую и тяжёлую одежду плестись домой, чтобы там всё это стирать, сушить и опять голодать. Голод не тётка, с ним никак не договоришься так просто! Поначалу гибберлинг даже пробовал это сделать. Он на полном серьёзе вёл с собой полноценные беседы, пытаясь уговорить себя не хотеть больше есть. Он убеждал себя, что сегодня поел уже достаточно и очень даже сытно, так что он вполне мог бы обойтись и без ужина. Но на все его аргументы живот просто урчал, чем пробивал любую защиту. Что ты скажешь организму, если он настолько вреден и имеет массу вредных привычек, с которыми нужно бороться и к одной из которых определённо относится обжорство. — Они говорили, что где-то здесь есть бочки с соленьями... — мрачно ворчал гибберлинг, переходя от ёлки к ёлке в поисках обещанных припасов. — Они говорили, что они будут здесь, что они были здесь. Неужели они меня обманули и всё съели сами, даже не пригласи меня? Это так несправедливо и грубо с их стороны... Гибберлинг продолжал терпеливо переходить от дерева к дереву, и каждое из них уже казалось ему точной копией предыдущего. Такие же пушистые колючие ветви, лапами свисающие вниз к земле, на каждую из которых кто-то заботливо надел по снежной шапке. Он смотрел везде, обходил каждую ёлку, заглядывал под ветки, поднимая их лапами над своей головой, отчего с них сыпался снег прямо на его недовольную бурую мордочку. Но на это гибберлинг лишь обиженно шмыгал носом и шёл дальше, что-то раздосадовано бурча себе под маленький розовый носик. Он понимал, что сегодня ему вряд ли уже придётся поужинать, но не оставлял надежды. Тяжело жить, когда ты один. Особенно если ты такое семейное существо, как гибберлинг, которое просто неспособно выживать в Сарнауте без братьев и сестёр. Но ему пришлось столкнуться с этой реальностью, к его же глубокому сожалению. Впрочем, с возрастом он перестал видеть что-то странное в том, чтобы жить одному и всячески старался выявить плюсы такой жизни. Обычно всё складывалось благоприятно, разве что иногда ему так хотелось с кем-то поделиться своими чувствами и мыслями, что он начинал в нервной спешке метаться по своему шатру, а потом в отчаянии плюхался на скрипящую раскладную кровать и тихонько выл так, что никто его не слышал. Есть вещи, о которых нельзя поговорить с друзьями. Есть вещи, которые нельзя разделить с самим собой в одиночестве. — Неужели и правда обманули, — тяжело вздохнул гибберлинг. Он прошёл уже столько вёрст, что пора было поворачивать к дому, пока окончательно не стемнело, хотя небо и было уже тёмно-фиолетовым, словно слива в комнате с выключенным светом. А все бочки, им находимые, оказывались пусты, некоторые и вовсе валялись разбитые вдребезги. Надо было в самом деле поворачивать домой. Гибберлинг заглянул под последнюю, находящуюся совсем рядом с ним, ёлку, на его мордочку упала очередная порция снега, отчего ему пришлось зажмуриться, в глаза потекла вода, получились искусственные слёзы. Но и здесь было пусто. Ничего. Впрочем, ожидаемо. Конечно, все говорят, что надежда умирает последней, но на деле же она отбрасывает копытца на четвёртой или пятой неудаче. Снег зловеще скрипел под лапками в плотных зимних сапогах на овечьем меху. Гибберлинг брёл раздосадованный, отчаявшийся и по-прежнему голодный, оставляя за собой симметричную череду маленьких, но глубоких следов – снег доходил ему почти до живота, и идти было достаточно затруднительно, но выбора никакого не оставалось. Его всегда не остаётся в какой-то момент. У всего, как говорится, есть срок годности. Есть он и у выбора. Хотя нет... Нельзя сказать, что его не остаётся вообще, до крупицы, до нуля, до полного отсутствия. В жизни есть только один извечный выбор: сдаться или продолжать борьбу. И каждый для себя выбирает свой путь. Тот, который ему близок, а не тот, который ему под силу, о чём очень важно помнить. Любое разумное живое существо способно оказывать сопротивление среде в любых обстоятельствах. И если оно не оказывает, это не значит, что ему это не по силам. Наоборот, это значит, что он слаб желанием что-то изменить. Легче ведь сдаться. Разумеется! Когда у нас ещё не было принято жалеть слабых? Всё это глупости, лишь провоцирующие всенародный всплеск картинности. — Ну ладно, поем завтра, значит, —задумчиво протянул гибберлинг, хмуря кустистые седые брови и поглаживая урчащий, как дикий зверь, живот. — Надо встать будет пораньше, чтоб пойти на рыбалку. Хорошо бы ещё запасы для себя сделать. Мы никогда не должны путать слабость с ограниченностью возможностей, что, собственно, и происходит в девяти случаев из десяти. Какая ирония. Мы сами взращиваем поклонение слабости, а потом ещё удивляемся, откуда она взялась. Мудрецы Сарнаута твердят, что фракционной войне скоро конец, ибо всех нас объединяет одна цель, которая и разрешит все наши ссоры, сплотит нас воедино. Что бы там ни было... Война никогда не закончится в этом мире. Пока есть жизнь, есть и смерть. А пока есть их противостояние, есть и война. Это война за души. Война за право быть сильным мира сего. Война за индивидуальность и непокорность судьбе. И эту войну выиграть можно только всем вместе, но по отдельности. Такие дела. Просмотреть полную запись

Посвящается моей хорошей знакомой и невероятно очаровательному мистику, с которым мы познакомились в тяжёлую пору моей мистовской жизни. МилоеДитя, ты улыбающееся рыжевласое солнышко. С прошедшим днём рождения тебя Блондинка стояла перед единственным зеркалом в своей уютной, но очень скромной в своих размерах комнатушке торгового ряда. Ей очень повезло арендовать жильё именно здесь. Это было близко к столице. Во-первых, оно оказалось весьма недорого, потому что сдавал помещение дядя знакомой её троюродного брата, а потому эльфийке удалось выпросить себе очень даже приличную скидку. Во-вторых, теперь она могла жить здесь, в самом сердце Кватоха, в столице. Да что там, практически в центре столицы, то бишь в центре центра, что было максимально помпезно и пафосно. Оставалось ей теперь только найти работу, чтобы быть способной как-никак платить за своё жильё, да и кормить её никто бесплатно не собирался. Нужна была кп, причём пока ещё не полная. А ещё чтобы в этой самой кп не было мистика, дабы эльфийка могла полноценно занять своё место и дальше обеспечивать своё существование. Зеркало было в эльфийский рост и потому было крайне удобным в эксплуатации. Эльфийка сначала собрала бледными, словно фарфор, пальчками один хвостик и перетянула его плотной резинкой из медвежьего уса, а затем те же самые махинации проделала со второй, оставшейся, половиной волос. Они слегка топорщились из-за того, что были тщательно вымыты этим утром, и не хотели слушаться свою хозяйку, но в итоге всё же послушно улеглись, смиряясь со своим неизбежным поражением. Что ты можешь противопоставить эльфу с магией, если ты просто прядь? Максимум, выбиться из причёски и попасть в глаза во время чемпионского доминиона. Однако это было бы крайне безрассудным поступком, ибо тебя тут же бы обрезали под самый корень, не капельки не пожалев. Короткие стрижки всё ещё в моде, так что пока нужно держаться и не мешать. — И-де-аль-но, — довольно пропела эльфийка, вертясь перед зеркалом и любуясь идеальной симметрией получившихся на её голове хвостиков, её лимонно-золотистые глаза поблёскивали энтузиазмом. — Теперь я абсолютно готова. Ати? Ааати! Ати, где ты, белое шерстистое существо с красными глазками? А, вот ты куда запряталась... Был невероятно жаркий июньский день. Пока было ещё только утро, но магический термометр на улице отображал неумолимо растущую температуру, быстро подбираясь к тридцатке. Искомая крыска Ати сладко спала в тени на прикроватной тумбочке, завалившись на отъевшийся бок и отбросив в стороны лапки. Розовый длинный хвост сначала вился по деревянной поверхности, а потом уже свисал, но крыску это явно не беспокоило. Она кайфовала в лёгкой прохладе, которая была ей просто необходима для поддержания своего существования. Знала бы она, что летом её будет ждать такая жара, она бы села на диету ещё весной, чтобы из-за лишнего веса не ощущать все прелести полуденного зноя. Эльфийка нагнулась над тумбочкой и аккуратно ткнула пальчиком в белое звериное пузико. Крыска что-то невнятно пропищала и неохотно разлепила сонные красные глазки. — Собирайся, мы идём на собеседование, — радостно объявила блондинка и, осторожно подхватив под лапки зверушку, посадила её себе на плечо. — Да, вот так намного лучше. Улыбнувшись самой себе в зеркало на прощание, эльф покинула свою комнату, будучи в прекрасном расположении духа. Таком же прекрасном, как и прохлада леденяще-спокойного мирно дремлющего в берёзовой чаще Светолесья озера в жаркий и душный, знойный июньский день от полудня до двух часов. Под палящими лучами солнца хотелось просто расплатиться. Камень брусчатки тоже нагрелся, и теперь жар исходил ещё и от земли. Сверху, снизу – везде! Везде было очень и очень жарко. В такие моменты хочется идти никак не на собеседование. В такие моменты хочется куда-нибудь на Хладберг или хотя бы в Сиверию. Хочется туда, где вода, но не песок и камни, а вода в жидком состоянии и вода же в твёрдом состоянии. Как ужасает обилие камня в городах... На этой невесёлой ноте эльфийка завернула в арку и практически тут же оказалась на главной площади, как всегда невыносимо шумной и многолюдной, даже в такую отвратительную погоду, когда по-настоящему хочется только умереть. Нужно было обойти башню со стороны аукциона и зайти в ближайшее двухэтажное здание, где временно был оборудован трактир, совсем ещё новенький и не особо известный в широком кругу сарнаутцев. Там ей и была назначена встреча. А до встречи оставалось... Около пяти минут, так что подходила она как раз вовремя. Оставалось только подняться по деревянным ступенькам на второй этаж. А вот и до ужаса тяжёлая дубовая дверь. И кто их такими тяжеленными только делает? — Здравствуйте, — слегка стушёвано улыбнулась эльфийка встретившему её у двери молодому человеку, и они вместе прошли внутрь заведения. В таверне стоял на удивление приятный аромат. Это была не выпивка, не вино и не поджаренный на вертеле поросёнок — это был запах чистоты. И правда, полы были вычищены, и если бы они были из металла, то точно бы блестели. Не было никаких тёмных пятен неизвестного происхождения, следов от топора или ножа. Ни откуда не торчали щепки. И даже красные в крупный белый горох занавески на окнах были тщательно выглажены и свисали ровно и спокойно, делая атмосферу заведения какой-то по-домашнему дружелюбной. Людей тоже практически не было. Молодой каниец проводил эльфийку до столика и осторожно выдвинул стул, жестом руки приглашая её присесть. Затем он сел и сам. На столе к тому времени, помимо горящей восковой свечки в маленьком глиняном горшке, уже стояло две кружки с квасом и на двух десертных тарелочках с голубой каймой лежала вяленая рыба. — Позвольте представиться, — почтительно начал каниец, — Я старший казначей гильдии, куда Вы подали заявку на вступление, — он сделал внушительную паузу, а потом смачно хлопнул себя ладонью по лбу, словно что-то вспомнил, и, покопавшись с минуту в своей сумке, извлёк оттуда несколько скреплённых между собой листов бумаги, исписанных мелким, но разборчивым почерком с изящными завитушками, — В Вашем резюме, — он прокашлялся, — говорится, что Вы так же желаете принимать участие в еженедельных мероприятиях. Так, что тут написано... — он перелистнул страницу, надвинул на нос свои громоздкие очки и быстро пробежался глазами по листу. — Лабы, 6 на 6, чд... — Да, именно так, — эльфийка кивком головы утвердила слова говорящего, — Но только... — виновата протянула она, заламывая пальцы. — У меня нет кп. — Кп — это не проблема в Вашем случае, — пожал плечами казначей и одобрительно улыбнулся собеседнице. — Можете считать, что Вам очень повезло. У нас как раз есть для Вас подходящая группа. Она примерно с теми же запросами на активность, так что, думаю, расписание Вам согласовать всем вместе должно быть не так трудно, как могло бы быть в иной ситуации. — А мне... Класс менять не придётся же? — с серьёзным видом уточнила мистик, внимательно всматриваясь в лицо канийца, будто бы пытаясь прочитать его, что, конечно, было заданием не из простых. — Нет, ну как Вам сказать... — казначей убрал в сумку бумаги и аккуратно снял очки, затем он положил их рядом с собой на грубоватую деревянную поверхность стола и перевёл уже менее сконцентрированный, чем раньше, взгляд на эльфийку. — У нас так же свободно место инженера, если Вы, конечно, желаете попробовать играть в поддержке. — Нет-нет-нет! — активно замахала руками девушка. — Ни в коем случае! У меня уже был опыт с этим классом, и я ни за что не желала бы его повторять хотя бы даже ещё один раз в своей жизни. Я довольна ролью мистика. Мне всё нравится. Протест девушки прервал мужской смех, который каниец поначалу старался сдержать, но в итоге всё же не выдержал и разразился хохотом. Эльфийка побагровела и придав себе наиболее серьёзный вид, выдавила оскорблённое: «Над чем Вы смеётесь» — и тоже залилась смехом. Только крыска на плече, успевшая к той поре вновь задремать от полуденного зноя, вновь проснулась и, недовольно сощурив свои розовато-красные глазки, показушно фыркнула, утыкаясь носиком в плечо хозяйки и мечтая снова уснуть, причём чем быстрее, тем лучше. Ибо жить в такую погоду просто не представлялось ей возможным. С собеседования, если его всё же можно так назвать, мистик возвращалась в чудесном настроении. Они с казначеем отлично провели время, даже посмеялись. А холодный квас был как нельзя кстати в такой душный день. Рыбка тоже оказалась на удивление вкусной, и девушка с жадностью съела всё то, что лежало у неё в тарелке, с трудом борясь с неловким желанием заказать себе ещё добавки, причём побольше, а ещё завернуть с собой. Там бы и Ати можно было накормить, ей бы тоже явно по вкусу пришлось такое блюдо. Шла эльфийка теперь уже не тем путём, что утром. Ей хотелось на природу, куда-нибудь, где не так жарко и где ей будет хорошо и спокойно. Пролистывая в голове список локаций, куда она имеет телепорт, мистик брела уже вдоль стены Новограда, удаляясь в Светолесье. — Нет, Тенебра слишком жуткая. И там одни сплошные пауки да крысы! — Ати возмущённо пискнула на плече и сердито укусила девушку за шею, оставив на ней маленький красноватый след от крохотных зубок. — Ай! Ати! А ну, не кусайся! Я не про тебя же! И не нужно дуться. И фыркать. Не про тебя я говорила. Не-про-те-бя. Ты поняла? Ты у меня самая лучшая крыска. Я говорила про других, которые чёрные, страшные и злые, а ты у меня беленькая и пушистенькая. Так, о чём это я... Хладберг, пожалуй, действительно был бы перебором, несмотря ни на что. Уж слишком там много льда и невероятно лютый мороз. В Темноводье так же жутко, как и на Тенебре, разве что посветлее местами. Вот в Лукоморье вполне себе симпатично, только... Только древни да слизняки... Да это бесконечное комарьё. А щуки! Нет, это явно не лучшее место для отдыха. Для работы вот да, подходит, а так... Сплошные проблемы. Куда уж тут. На Суслангере жара несусветная. Ещё хуже, чем здесь будет! Там вообще выжить невозможно! И поплавать тоже не получится — все оазисы понапичканы этими кристаллами амброзии. Где бы нам с тобой, Ати, отдохнуть... Где бы... Где бы нам с тобой было по-настоящему хорошо?.. Светолесье действительно удивительное, но оно так выматывает, что я не хочу здесь проводить очередную череду часов. На руинах все такие агрессивные. Как игроки, так и мобы. Не дай бог там кто-то решит отдохнуть, через минут пять его уже закусают до смерти. При этом не важно, поднят у тебя флаг или опущен. Всегда найдётся тот, кто захочет сжить тебя со свету. Будь то имперец или рой одичалых пчёл. И самое интересное, что воскресают они до ужаса быстро, а потому «спокойствие» — это точно не про руины. Каких только там чудищ нет и все они жадные до крови. Одни вампиры чего стоят. Нет. Нет. И ещё раз нет. На руины мы с тобой, Ати, не идём. На Эльджун тоже. Там слишком жутко и много паутины да сухих деревьев. Ощущение полной заброшенности и отсутствия всякой разумной жизни. Рядом там же Ассе-Тэпх, где невыносимо высокий уровень влажности, а значит, там сейчас идеальная сауна, в которую слетелись отобедать комары всех ближайших локаций. А чуть в стороне и Плато Коба. Ну, о нём я уже просто не говорю. Там нет тени. Сплошное открытое пространство. Зелень там даже не зелёная и ценится на вес золота. Сплошная высохшая колючая трава по пояс да песок с красным камнем редких скал. Как всё это грустно... Осколок Язеса ничуть не менее агрессивен, чем Тенебра. Даже более, я бы сказала. Одни демоны. Кругом демоны. Демоны-демоны-демоны. Нигде от них нет покоя. Нет бы что-нибудь милое там создать. Так нет! Опять тьма, астрал. Камень с песком и свора этих изумрудных бездушных созданий. Кирах – тоже сплошной песок да камень. Да что за странное ощущение, будто здесь абсолютно всё сделано из камня! И отдохнуть-то негде! На атолл тоже отправляться бессмысленно, там слишком шумно и многолюдно. У всех, конечно, фарм. Все, конечно, заняты. Но покоя там точно так же нет, от слова совсем. Парусники, крабы, черепахи... И благо черепахи ещё спокойные, плавают себе и никому не мешают. А вот люди – вот это источник настоящего шума. Вот бы найти что-то, хотя бы отдалённо напоминающее атолл, но чтоб там было малолюдно и, желательно, в воде водилось поменьше кусающейся живности. Конечно, с ними не так уж сложно разбираться, просто хочется, чтобы, хотя бы когда плаваешь, никто тебя за пятки не кусал. Да и настрой после собеседования к бойне не располагает. Настоящий бой будет в воскресенье, а пока... Куда бы... Куда бы всё-таки поехать?.. А что, если на Жемчужное кольцо? Там, конечно, солнечно, да и жарко, но там прелестная вода, есть даже тенистые места, где не кишат оравами комары-кровососы. Кричащие альбатросы, разыскивающие себе пока ещё живой обед, золотистый крохотный и невероятно мягкий песочек, который, словно подушка, окутывает ноги... Да. Это именно то, чего так требует измождённая, но довольная прошедшими событиями сегодняшнего дня душа мистика. Просмотреть полную запись

Снежный аллод, затерянный где-то в окрестностях Хладберга, куда так редко ступала нога канийца, эльфа или зэм до недавнего времени. А именно до сегодняшнего утра, когда в одной широко известной сарнаутской газете с названием «Вестник» была напечатана статья, раскрывающая путь к до того ещё не известным сокровищам «Ледяной пустыни», как её окрестил в своей статье журналист, утверждавший, что только храбрейшим и сильнейшим мира сего по силам раздобыть это невероятное сокровище, ценности которому нет и никогда не было. Раздаётся негромкий стук в тяжёлую дубовую дверь, и в скором времени из-за неё показывается слегка смущённая бледная эльфийская мордашка. Неловко кашлянув, Сехван произносит невнятное: — Извините, мне думалось, вы уже открыты... — И налейте мне, пожалуйста, чашечку имбирного, если можно, — эльф обворожительно улыбнулся, но только самыми кончиками букв. Быстрым взглядом пробежавшись по оставшимися пустыми столам, он наконец сделал шаг и оказался внутри таверны. Летать ему не нравилось, а потому он неспешным, но уверенным шагом направился к столику у окна, где красовался горшок с каким-то крупным малиновым цветком, стоящий на кружевной салфетке. Сехван сел, потянулся и ещё раз осмотрел зал. Атмосфера его удовлетворяла. Осталось лишь дождаться своего чая. Официантка — стройная канийка с взъерошенными и торчащими во все стороны рыжими волосами — забрала у него заказ и скрылась из виду, потерявшись в числе многочисленных посетителей. Странно представить, что обычно здесь и за несколько недель не мелькнёт лица разумной расы, а сейчас столько всего да сразу... Выбирай, не хочу, как говорится. На всякий вкус найдётся постоялец. В углу сидит злобный орк, копошась в своём походном мешке. Там каниец-инженер, надвинув на нос очки с красными круглыми стёклышками, читает местную, на удивление существующую, газету. Рядом семейство гибберлингов громко о чём-то спорят и требуют, чтобы им принесли побольше рыбы да кваску. Тут и зэм, таинственный и холодный, будто бы отстранённый от мира себя, сидит за круглым столиком у окна и смотрит на ледяной, как его взгляд, пейзаж, полускрытый надвигающейся вьюгой. Другими словами, все здесь были. И эльфийки, сидящие, правда, отдельно друг от друга, что смотрелось немного странно, учитывая узость и прочность расовых уз этого народца. У его столика вновь, как из-под земли, выросла официантка, виновато заявившая, что имбирный чай у них закончился, а остался лишь мятный, малиновый и смородиновый. — Ну, давайте со смородиной, — с меньшим энтузиазмом согласился эльф и расслабленно откинулся на деревянную спинку стула. Здесь он оказался, конечно же, не просто так, а ради, как бы это ни было очевидно, сокровищ. И вот об этом теперь ему предстояло серьёзно подумать за чашечкой, как он надеялся, не отравленного смородинового чая. Надо бы ещё узнать, какие закуски тут подают и во что обойдётся ему весь этот скромный завтрак. Сехван окинул рассеянным взглядом новых прибывших в таверну существ, затем внимательно посмотрел на часы и, вычислив, что уже восемь минут и сорок три секунды ему не могут принести чай, тяжело вздохнул. Лучше бы он остался дома, в своём прекрасном небольшом, но уютном и изящном жилище на Тенебре, где по ночам кричат одичалые крысы. Но делать было нечего, слухи слишком увлекли его, а потому он сидел сейчас здесь и ждал свой чай. Надо бы расспросить кого-нибудь о том да сём, вот только кого... Сехван ещё раз пристально осмотрел посетителей заведения, его задумчивые золотисто-лимонные глаза остановились на ровно таких же золотисто-лимонных глазах юной эльфийки. Он неохотно поднялся, немного ныла спина, и, тихо ступая в мягких кожаных сапожках по затёртому деревянному полу, направился к столику, занятому очаровательной молодой особой. А впрочем, там был и второй стул с высокой дубовой спинкой и он всё ещё пустовал. Слабая улыбка тронула губы эльфа, и он уважительно поклонился незнакомке, выражая крайнюю степень почтения: — Девушка, здравствуйте, Вы не против, если я составлю Вам компанию в чаепитии? Эльфийка смутилась, её щёки тронул лёгкий коралловый румянец, но согласно кивнула, и между двумя посетителями развернулась беседа о том, о сём... Сехвану просто хотелось поговорить, услышать чей-то голос, а заодно побольше разузнать, что здесь да как и как бы ему умудриться раздобыть сокровища, ни с кем не поделившись (ух, и жадная душонка у него выросла). Эльфа прервала появившаяся тогда официантка. Эта девушка вела себя довольно забавно, задавала вопросы эльфийка, та на них вежливо и даже увлечённо отвечала. Прерывать беседу двух девушек не хотелось, а потому Сехван молчал и помешивал ложечкой чай, который всегда пил с сахаром, вне зависимости от сорта. От принесённого ему напитка исходил слабый и очень нежный аромат, но пока он был ещё слишком горячим, чтобы пить. Наконец, когда беседа закончилась, Эльф вежливо улыбнулся новой знакомой и, слегка поклонившись, произнёс: — Очень приятно познакомиться, совсем забыл представиться Вам ранее, — он сделал короткую, но внушительную паузу, — Сех ван Иф, родители любили занятные имена, — эльф по-доброму улыбнулся, в глазах мелькнула толика тепла, того самого, какое вспоминается вместе со счастливыми детскими деньками. — Вот и назвали "Дитём мягкого леса". Ведь я вырос в лесах... А впрочем, это совсем неважно. Можно просто Сехван, если Вы, конечно, против того ничего не имеете и не возражаете. Облокотившись на стол и опустив подбородок на кисти рук, эльф с интересом заглянул в золотисто-чарующие глаза новой знакомой. — Зачем Вы сюда прибыли, позвольте поинтересоваться? Быть может, вас привлёк здешний недружелюбный климат? Узнав, что родня его новой знакомой здесь — в этом диком и невероятном холоде жил кто-то из её далёких предков — Сехван навострил свои остроконечные ушки, готовясь услышать увлекательнейшую из историй, которая к тому же могла быть очень полезна и дать какой-нибудь вразумительной информации, которая в будущем могла бы помочь ему в поисках несметных сокровищ Ледяной пустыни. — Вас интересует Ваша родословная? — с долей лёгкого любопытства осведомился эльф, стараясь не подавать явного вида, как сильно его зацепила и увлекла эта тема. Взгляд его быстро скользнул по чашке со смородиновым чаем, от которого пока ещё поднимался, немного курчавясь, белёсый пар. Сехван с грустью вздохнул, припоминая, что его любимый имбирный чай с мёдом и лимоном светит ему ещё нескоро, учитывая те самые планы, которые он намеревался воплотить по прибытии в Ледяную Пустыню и облюбования местной таверны. Это обещало быть выматывающим и далеко не самым увлекательным в его жизни занятием, а потому сейчас он вполне мог себе позволить провести некоторое время в тепле, окутанном сочными ароматами местного не балующего особым разнообразием меню, и в приятном обществе молодой эльфийки. Переводя на неё слегка растерянный взгляд, он поймал себя на мысли, что никак не может сдержать улыбку, она будто бы сама собой вырисовывается у него на лице. Быть может, он слишком соскучился по эльфам, самым удивительным существам Сарнаута... А может, он скучает по своей семье? Да нет, едва ли. Тоска по дому никогда не тревожила его. И вот сейчас он с непонятным, но невероятно притягательным удовольствием смотрел на недавнюю знакомую и думал, что же такого важного упустил он в своём удивительно рациональном мыслительном процессе. — Нет, — отрицательно покачал головой Сехван, отвечая на вскользь заданный ему эльфийкой вопрос, и наконец подхватил длинными пальцами в белых тканевых перчатках мирно дремлющую у него под носом чашку чая. — Здесь я никогда не бывал, да и надеюсь, больше никогда уже здесь бывать мне не придётся. Но буду рад Вам помочь, если смогу. Мне бы тоже крайне хотелось найти себе пристанище на ночь. А вот через неделю я искренне надеюсь быть уже вне этого места, чего и Вам желаю, разумеется, из лучших побуждений. Ну кому, скажите мне на милость, прельстит провести хотя бы одни сутки на аллоде, где из вечных обитателей только лёд, снег да чудаковатые местные... — он кашлянул, слово "аборигены" так и рвалось с языка, как и смех, за ним бы обязательно в этом случае последовавший, — проживающие с явными мазохистскими наклонностями. «И полным отсутствием вкуса.» — закончил эльф уже про себя. Закончив этот разговор, двое знакомых разговорились уже о проживании на этом аллоде. Как Сехвану, так и Адель нужно было остановиться здесь как минимум на двое или трое суток, а единственным общественным заведением на всю Ледяную пустыню была именно та таверна, в которой они сейчас и завтракали. Перекинувшись парой слов с невероятно общительной, как оказалось, официанткой, они вызнали, что здешняя таверна является по совместительству и единственной гостиницей на аллоде. Здесь можно арендовать комнату. Проблема была только в том, что комнат было не так много, а вот клиентов в этот день была тьма-тьмущая, как демонов в неспокойном Астрале. — Прекрасная новость, вот и нашлось место для проживания, — пожал плечами эльф, размышляя о столь соблазнительном для него бокале красного вина... Мяса есть не хотелось. Да и вообще почему-то всячески расхотелось кушать, а вот жажда сковала горло, как плоскогубцы. — Милая девушка, будьте добры, подойдите на минуточку, — Сехван обернулся и посмотрел в сторону суетящейся канийки, которая напоминала светолесскую пчёлку. Как давно он не был в Светолесье... Как давно он не видел тёплого света. — Забавно, — печально улыбаясь, буркнул себе под нос эльф. — Последние года три у меня в списке посещаемых мест одни климатические изыски: пустыни да извечные корки льда, как эта... — и чуть громче он добавил, уже обращаясь к эльфийке. — Позвольте мне полюбопытствовать, кем Вы приходитесь по профессии? У вас очень длинные пальцы даже для эльфийской расы... Быть может, Ваша жизнь связана с музыкой? Эльфийка вновь раскраснелась, но охотно рассказала про свой вид деятельности, свои хобби и увлечения, свою неблагодарную и тяжёлую работу. Про всё-всё-всё... А затем, как бы к слову, искренне поинтересовалась, зачем же Сехван прибыл на этот аллод. Быть может, он ждёт кого-то в этой Ледяной пустыне, равно как и она? — Да как Вам сказать, не то что бы жду, — задумчиво протянул эльф, слабо пожимая плечами. Он посмотрел на чашку, где на дне ещё мирно подрёмывал смородиновый чай, который, увы, не пришёлся ему по вкусу. Нужно было бы заказать другой, да официантка растворилась, как соль в деревенской похлёбке. — Я бы сказал, что сюда меня привело желание счастливой жизни, да я пока ещё не совсем определился, что да как должным образом организовать... Да и снег для меня теперь уже как родной, — на устах Сехвана расцвела горькая ухмылка и тут же завяла, отцвела, как сирень быстро отцветает в летнюю пору. — Право же, где пропадает сотрудница сего заведения? Что скажете об оленине, моя дорогая? Эльфийка ела поданный ей кусочек оленины с изыском и присущей одним только эльфам неповторимой, даже врождённой, грацией, словно они всегда при дворе великого мага, в какой бы нищей и убитой годами забегаловке они не трапезничали. — Весьма неплохо, весьма неплохо, — она аккуратно покачала головой из стороны в сторону. — Очень нежное мясо, не хотите тоже попробовать? — Нет, пожалуй, не стоит, — вежливо отказался эльф, денег с собой у него на самом деле было не так много, как могло показаться с первого взгляда, а потому он спешил. Ему нужно было как можно быстрее выполнить возложенную им же на себя миссию и разыскать клад, чтобы потом уже спокойно жить дальше, на широкую ногу, не думая о том, что золото вообще может быть конечно. Эльф окликнул официантку и поманил её к их столику рукой в белых кожаных перчатках с серебряной вышивкой в виде большого цветка лилии. — Будьте добры, принесите чашечку малинового чая. И потом, пожалуйста, приготовьте для меня тоже комнату, поменьше. Я к объёму не придирчив, — он окинул задумчивый взглядом таверну, заинтересовавшись фигурой орка, которых ему давно не приходилось наблюдать вблизи. — Благодарю. — Весьма занятное дельце, — Сехван загадочно усмехнулся, припоминая забавные эпизоды из его старой жизни, и с невероятным трудом не рассмеялся, потому что явно увидел, как в глазах его спутницы мелькнул диковинный интерес; он слегка наклонился вперёд и шёпотом добавил, будучи уверен, что его слова никто всерьёз не сможет воспринять, но так он сможет чувствовать себя намного свободнее, так сказать, облегчённее. — Позвольте мне быть с Вами откровенным, Вы вызываете во мне чувство глубокого уважения и доверия. Я здесь ради... сокровищ. Только тихо... Потом Сехван откинулся на спинку стула и обернулся к "рабочему персоналу". Официантка разочаровала его, заявив, что номера у них все одинаковые как по обустройству, так и по цене. Он согласно кивнул на "ми-ни-ма-лизм" и с лёгким трепетом представил, какой ужас может его ожидать, а может и не ожидать. Всё зависит от случая – он верил в это и всегда придерживался своих фаталистических убеждений. — Вы не хотите продолжить разговор где-нибудь подальше от лишних ушей, — серьёзно предложила эльфийка, заинтересовавшись уставшей темой клада. — Вас смущает здешняя компания? А впрочем, почему бы и нет, — эльф простодушно пожал плечами и слегка виновато добавил, — Я бы пригласил Вас куда-нибудь, но тут практически одна дикая природа, притом не очень доброжелательная по своей натуре... Действительно, он подумал о том, что здешние места на удивление холодные и по идее эльфам здесь уж совсем не место находиться, а тем более проживать. Как странно, что история часто бросает нас именно туда, где мы не жаждем и никак не ожидаем оказаться. Судьба любит шутить, хотя чувство юмора у неё и хромающее, едва ли её это заботит. А мы... а что мы, нам остаётся только смириться и идти у неё на поводу, куда бы эта своенравная синеглазая особа нас не завела. Просмотреть полную запись

Сиверия. Гравстейн. В камине потрескивали дрова, в большом чугунном котле булькала вода... вода без всякой рыбы. Такое и похлёбкой назвать никак нельзя. Младший гибберлинг печально вздохнул, не отрывая взгляда от готовящегося пресного ужина. Средний брат подошёл к нему сзади и сочувственно похлопал по плечу. – Иди лови рыбу сам, раз ты такой голодный, – проворчал старший из тёмного угла, где развалился на мягкой деревянной кушетке с узорчатыми кружевами подушками в форме разных рыб: карасей, осетров, форелей и щуки. На полу рядом с кушеткой валялась игрушка младшего голодного гибберлинга. Маленький плюшевый демон ручной работы с огромным количеством глаз безучастно смотрел на происходящее. Кристаллы на спине, обычно сверкающие на ярком солнце Сарнаута, у него были мягкими и пушистыми. А короткие лапки опустились, он ничем не мог помочь хозяину, теперь ещё более печально смотрящему в пустующий котёл. – Нечего валить вину на окружающих! – с вызовом проговорил средний гибберлинг. – Если бы ты вместо того, чтобы лениться, пошевелился хоть немного ради нашего общего блага, проблемы бы и не было. – Почему я должен нести за вас ответственность? Я не хочу есть, а ваши проблемы меня не касаются, – агрессивно ответил тому старший. – Тогда ты нам не брат, – разнеслось по комнате, и повисла напряжённая тишина. Только часы мерно тикали со стены. Старший встал с кушетки и, бросив на среднего презрительный взгляд, уверенными шагами вышел из домика, хлопнув дверью. На улице было морозно, редкие лучи солнца пробивались сквозь тяжёлые серые тучи. Гибберлинг скукожился и сложил руки в попытке согреться. Слова брата задели его, и вернуться за тёплой меховой шубкой было ниже его достоинства. Он смотрел на холодное низкое небо, на круживших там белых птиц, на снежинки, в медленном танце спускавшихся с грязно-серых туч. Отворилась дверь, и на крыльцо вышел средний брат, быстро шагающий куда-то. Старший было открыл рот и хотел сказать что-то, но передумал. Его брат скрылся в тумане снега. Замерзший гибберлинг вернулся обратно в лачугу и, отогревшись и одевшись по погоде, взял рыболовные снасти, удочку и пошёл в сторону реки. Младший же спал калачиком на его кушетке, обнимая любимую игрушку. Ему снилось детство – мать и его любимая ещё с самого раннего детства рыбная похлёбка. – Для начала нам нужно разделать рыбу. Так как она уже мертва, первым делом отрезаем голову, – объясняла женщина, передавая малышу маленький топор. Он сперва боялся, что ей будет больно, но после объяснений матери всё же нанес удар и на столе осталась лежать только тушка. – После надо избавиться от чешуи и порезать на мелкие кусочки, – учила она сына, ловко орудуя ножом. Тот же завороженно наблюдал за процессом. По указанию матери мальчик закинул рыбу в котёл. Он помог ей почистить и порезать овощи и также отправил их в кипящую воду. Вечером того дня все три брата и мать сидели за круглым столом и наслаждались вкуснейшим супом. Ему снилось беззаботное детство, когда не нужно было переживать, чем питаться, на что жить, каким жителям северного края можно доверять, каким – нет. Он мог целыми днями пускать по реке бумажные кораблики, бегать за полярными снежно-белыми совами и собирать их пёрышки со снега в Ухающем лесу, смотреть в лазурно-голубое небо, разглядывать облака, похожие то на лошадей, то на зайцев, то даже на самих гибберлингов... Заслышав рык тигров с другого берега реки, он всегда бежал домой и прятался под кровать. Однажды мать свозила их в Молотовку, там подавали аппетитный горячий шоколад, а неподалёку бродили дружелюбные северные олени и яки. А потом они вернулись домой по реке на бревенчатом плоту. Ему так запомнился тот день, столько новых впечатлений переполняло его, что после поездки он несколько недель рисовал всё, что тогда увидел. Тем временем, его старший брат грустно сидел на берегу реки, закинув наживку уже несколько часов назад и тихо бурчал себе под нос какую-то угрюмую старую мелодию, какие обычно поют уединившиеся в заснеженных горах шаманы. В реке было мало живности, всё это время ему попадались лишь мелкая плотва да омули. Он задумчиво смотрел на журчащую меж льдин воду, которая казалась ещё темнее от серости отражающихся в ней облаков. Река убегала вдаль, скрываясь за пеленой снега, две огромные стелы, казалось, утопали в низких грозных тучах. Было тихо, лишь водопад шумел где-то вдалеке и ветер завывал в ущельях гор, все звери попрятались по своим тёплым пещерам и не высовывали носа в снежную мглу. Гибберлинг размышлял над своими словами. Конечно, он не желал зла своим братьям, наоборот, он был обижен на себя же за свою беспомощность, потому всё тяжелее и тяжелее ему было сидеть тут и осознавать свою никчемность. Печально вздохнув, старший из братьев уже было собирался прекратить безуспешные попытки, но вдруг колокольчик на удочке дернулся, он быстро схватил её и начал вытягивать, что-то в воде тянуло леску с огромной силой. Было тяжело, удочка чуть ли не перегибалась пополам от напора, но вот ещё одно усилие, и на чёрной гальке у берега лежит огромный карась и забавно шевелит губами. Счастью гибберлинга не было предела. Он радостно закинул свой трофей в ведро с водой и, насвистывая какую-то мелодию потащил его домой. Отряхнувшись от налипшего снега, гибберлинг отворил дверь дома. Завидев его, средний брат показушно отвернулся и продолжил возиться с купленной на заработанные честным трудом золотые форелью. Но, когда услышал плеск в ведре, обернулся через плечо и вопросительно взглянул на вошедшего... В камине всё так же потрескивали дрова, а в большом чугунном котле булькала вода... вода, полная рыбы. Семейка гибберлингов сидела за накрытым круглым столом. Во время приготовления они уже успели разрешить все возникшие конфликты, а запасов рыбы теперь хватало ещё на несколько недель. Они разлили суп по тарелкам и ностальгировали по былым временам. Но жизнь не стоит на месте, и только общими усилиями они смогут обеспечить себе счастливое будущее. Младший брат щурился от удовольствия после каждой ложки супа. Ароматное нежное мясо просто таяло во рту. Это был просто непревзойдённый вкус, особенно в сочетании с варёными овощами, к тому же, после нескольких дней без еды. Теперь эта пища была просто райским наслаждением. Часы всё так же тикали, и каждый час из них вылезала и булькала мелодию маленькая рыбка. Было тепло и уютно, языки пламени плясали в камине, и тени играли на стенах лачуги. Из угла грозно смотрела шкура убитого йети, но маленький гибберлинг знал, что у него есть хорошие братья, всегда готовые позаботиться о нём, и ему нечего было бояться. Так он думал, лёжа в мягкой кроватке и постепенно проваливаясь в сон. Просмотреть полную запись

Кватох, Новоград. Эльфийский квартал, как всегда, гудел, из всех концов и из всех щелей доносилась до ужаса въевшаяся в мозг рассыпающаяся мелодия. Там было многолюдно, а ближе к каменной арке вообще толпа людей собралась. Среди них были и старики с длинными серебряными, кое-где всклокоченными, бородами до пупа, а кое-где аккуратно расчёсанными и даже подвитыми на концах. Там же стояли канийцы среднего возраста, тоже бородатые в большей своей степени (и что за странная дикая мода пошла на бороды, скоро уж и эльфийки себе потребуют маленькие козлиные бородки приклеить на острый подбородок), они были явно помоложе старцев, но ничуть не уступали им в любопытстве. Всё шумели и толкались, пытаясь пробраться куда-то вперёд. А самыми громкими из всех здесь собравшихся были, конечно же, с полметра ростом маленькие обзорные существа, в прошлом, как подозревают нынче некоторые особо брезгливые к этим созданиям учёные-эльфы, воинственные хомяки – гибберлинги в своих извечных меховых шубках и с собранными в хвост волосами на затылке. Эти весёлые создания скапливались сначала тройками, потом объединились в шестёрки и всё дальше да дальше... В итоге их оказалась целая толпа, и, надо сказать, именно эта толпа была ближе всего к шоу, имевшему место быть с утра пораньше в обычно довольно мирном эльфийском квартале. Эльфийки тихо смеялись, прикрывая рот ручками в белых атласных перчатках. А происходило вот что... У прилавка, по обычаю занавешенного тканями, то есть чуть поодаль от него, стояла канийка и эльфийка, которую все местные знали как наставницу портного дела. Обе выглядели весьма враждебно, казалось, их взгляды прожигают друг друга, а само дыхание раскаляет атмосферу летнего денька, и без того обещающего стать достаточно жарким. — Я Вам говорю, это ненормальные цены! — возмущённо восклицала канийка, вся покрасневшая до кончиков ушей. Её яркие, практически ядовитые короткие рыжие волосы растрепались и теперь торчали в разные стороны, что делало девушку похожей на большого оранжевого утёнка со слегка намокшими крохотными пёрышками. — А я Вам отвечаю, что цены здесь устанавливаю не я! — наконец не удержавшись, рявкнула наставница по шитью, до этого просто стоявшая с видом, будто ей все надоели, и закатывающая к чистому лазурному небу свои золото-лимонные, щедро подведённые тушью глаза да так, что слегка виделись белки. Надо сказать, ситуация вымораживала её донельзя и ей до ужаса хотелось как можно быстрее со всем этим покончить и исчезнуть в своё привычное размеренное торговое состояние. — Да вы совсем обнаглели со своими пуговицами! — в очередной раз всплеснула руками канийка и потом ими же обхватила голову. — Люди добрые, что за невозможные условия труда у нас? — Всё у вас возможные условия труда, — съязвила эльфийка и, скрестив на груди руки, кинула полный негодования взгляд на собравшуюся толпу, а впрочем, ничего никому так и не сказала, ведь клиентура такая клиентура. Одно дело, если скандал устраивает какая-то неизвестная низкоуровневая особа, это можно просто списать на случай. И совсем другое дело, если ты нагрубишь какому-нибудь полноценному потенциальному покупателю. Кто знает, чем это может обернуться. — Да вы понимаете, что я и так с ног сбиваюсь? — всё не унималась девушка, ситуация её очень задела, и теперь она уже просто трещала, как заведённая, практически себя не контролируя и плохо осознавая свои действия или их возможные последствия. — Это меня не касается. Я всего лишь продаю товар по заявленной мне цене. И я не могу снизить её, повысить или как угодно изменить. Если у вас вопросы к стоимости товара, так задавайте их моему начальству или поставщику, но не мне. — Агния! — прозвучало как-то приглушённо из глубины толпы и потом повторилось, уже громче и увереннее. — Агния! — кто-то пробирался сквозь ряды людей, осторожно их раздвигая и стараясь никого не задеть и не задавить. — Ой, извините ради Тенсеса. Канийка со злобой смотрела на наставницу по швейному делу и будто бы больше ничего не слышала. Казалось, она и не замечала ничего другого, что происходило всё это время вокруг неё. — Агния! — из толпы высунулась взволнованная золотоглазая эльфийская моська с длинными рыжими волосами, насильно выпрямленными на вечно вьющихся концах. — Агния, я тебя еле нашёл, ну ты даёшь. Ты чего тут устроила, а? Девушка не видела его, не слушала, не замечала, а потому эльфу пришлось всё-таки с трудом перешагнуть веселящуюся толпу гибберлингов в самых первых рядах, чтобы очутится совсем уже рядом с канийкой и, схватив её за рукав белой хлопковой рубахи, потянуть за собой. Тут она наконец-таки заметила товарища. — Эй, ты чего такого делаешь? — удивлённо пробурчала канийка, поняв, что её тащат и сопротивляться нет абсолютно никакого смысла. — Пошли-пошли, — уверяет эльф и сам себе в ответ незаметно кивает головой. — Нечего тебе тут делать да смешить честной народ. Весь Новоград уже о тебе толки ведёт. Не надо становится мировой знаменитостью таким образом. Если уж захотелось, найди способ получше. Интерес толпы спал, новоградцы начали бурчать, зевать и медленно расходиться. На всех накатило разочарование, что увлекательное шоу под названием, как потом его осветили газеты "Истерика нищей в эльфийском квартале" закончилось. Швея возвратилась на своё законное и тихое место, жутко недовольная тем, что её отвлекли от размеренно мирной и привычной работы такими глупостями, как чья-то истерика. Неохотно плелась за эльфом канийка: они прошли к тому времени уже приличное расстояния, от эльфийского квартала до Светолесья. Меняющийся городской пейзаж на виды Светолесья успокаивал девушку. Берёзки весело позвякивали серёжками и нежно шелестели молоденькими сочными салатовыми листиками. Когда двое спутников в гробовом молчании доходят до водопада, там они останавливаются, и канийка, с явным удовольствием, плюхается на землю. — Как давно я тут не была, я уж и забыла, как выглядит это место... Ты знаешь, оно для меня всегда было особенным. — Знаю, — довольно заметил эльф, пожимая плечами. — Потому я сюда тебя и привёл. Не знаю, что ещё может привести тебя в чувство. — Спасибо... — тихо поблагодарила девушка приятеля и слабо улыбнулась самыми краешками губ. — Да чего спасибо-то, скажи лучше, чего ты так завелась. Ну, подумаешь цены. Всегда можно занять, а потом вернуть. Ты могла меня попросить, в конце концов, а не устраивать всё это. Мы же друзья, что за единичные разборки. — Извини... — совсем уже тихо пробормотала девушка, стыдливо впирая взгляд в землю, покрытую щедрым слоем густой изумрудной травы. — Да чего уж тут извиняться, — махнул рукой парень. — Просто знай, что я всегда могу тебе помочь, если вдруг тебя посетит такая мысль. Не хочешь, к слову, пофармить? — А что, куда пойдём? Так-то я только за! — обрадовалась девушка, и на лице её расцвела искренняя улыбка. Просмотреть полную запись

От автора: Я думала-думала и решила написать немного не с той стороны, с которой пишу обычно, погружаясь в реальность самой игры, а, так сказать, от своего преимущественно недовольного, но очаровательного детского личика. Если говорить короче, то зарисовочки из этой серии не столько про саму сюжетку или внутреннюю игровую жизнь, сколько про особенности Сарнаута и его мирных, иногда без кавычек, обитателей. Скажем даже так, это скорее про Аллоды, комьюнити, как нынче его принято называть, и меня. Предупреждаю, что прочитанное может показаться вам не логичным, необоснованным полным пустословием. Но мы тут все со свободой слова, поэтому просто не читайте, если вам это неприятно. Не мазохисты же. Зарисовочка «О коммьюнити и игровой зависимости» Пальцы ловко перепрыгивают с кнопки на кнопку, будто бы скользя по клавиатуре, как по ледяному катку в зимний месяц. Текст печатается привычно небрежно и безмятежно. Очередные интриги. Очередные сплетни. Очередные новости. Кто-то ушёл из гильдии, кто-то сменил кп, а другой и вовсе вышел замуж за топа. Всё как обычно. И жизнь гудит привычной чередой быстро щёлкающих кнопок чёрной клавиатуры с выведенными на ней беленькими русскими и английскими буквами. Игра - такая игра. Да целая история в истории сюжетки, чего тут сказать. Не сдерживаюсь и хмыкаю себе под нос, бормоча: «Игра - такая игра...». Я улыбаюсь. Мне хочется улыбаться. Я люблю эту игру. Я люблю все её сплетни и интриги, все её грязные истории, все её забавы. Я люблю все её недостатки. Ведь это и называют любовью, да? Я люблю их без дикого фанатизма, мне не нравится самой распространять ложную информацию или участвовать в каком бы то ни было конфликте. Нет. Мне нравится наблюдать за всем этим, слушать, узнавать. И активное участие вовсе необязательно. Мне просто нравится эта вечно изменяющаяся атмосфера и люди, их недопонимания, их нелогичность, их нелюбовь к компромиссу – ведь пойти на компромисс означает проиграть, не так ли? Так, а где это заблудился мой чай? Он ведь всегда стоял здесь, на этих десяти с половиной свободных квадратных сантиметрах изнеженно-белой скатерти. Окидываю взглядом кухню, своё вечное пристанище, где зачастую и провожу все имеющиеся у меня в наличии дни, часы, минуты. Вот она - любимая жёлтая чашечка, оформленная под старый походный жестяной вариант, подаренная семьёй на выпускной, стоит на столешнице у оранжевого, как суслангерские горы, аэрогриля. Возвращаю её на законные десять на десять квадратных сантиметров на круглом столике, совсем рядом с ноутбуком. Там, в чашке, уже, вероятно, остывший чай. Единственное, что способно придать жизненных сил, это мой прекрасный имбирный чаёк. Перед чд, или рчд, или будь то простой фарм бг под приятные мелодии скрипки Линдсей Стирлинг или Девида Гарретта или родной, до дрожи заученный зарубежный рок, рэпкор... Или если просто нужно слетать в астру, отходить лабы или поумирать в очередных тренях три на три, если, не дай бог, не в групповом рейте – всегда, всегда на помощь мне приходит этот чай: 1-2 круга лимона, 1/2 ч. ложки мёда и 5 кусочков сушёного имбиря. Что может быть ещё лучше? Только он способен разбудить совсем сонного, взбодрить до ужаса уставшего и подарить желание жить абсолютно отчаявшемуся. Короче, не чай, а подарок. Дарю. Так вот, возвращаясь к теме АОшного общества... Признаться надо, история моего первого знакомства с аллодовским коммьюнити довольно старая, как минимум, мне сейчас так кажется. Дело было семь, а совсем скоро уже и восемь лет тому назад, когда я впервые пришла в игру. Как это ни странно, на игру меня подсадила моя увлёкшаяся игрой родительница, благодаря чему процесс прокачки был у нас практически всегда компанейский, скучать не приходилось. Шам и лук, две весёлых семейки гибберлингов и алая зубастая белка с большим изумрудом во всю шею. О, старые, наполненные безмятежной радостью дни. Тогда я в первый раз в жизни соприкоснулась с людьми, которых никогда не видела в реальности. И надо сказать, тогда всё было очень даже мирно и дружно. Возможно, сейчас мне так только кажется, но атмосфера стала менее ламповой. Хотя, конечно, дело может быть и в том, что я тогда так и не докачалась до высшего уровня, а был он, как мне почему-то сейчас кажется, шестьдесят третьим или шестьдесят четвёртым – точно сказать не могу, да и вообще вполне возможно, что ошибаюсь. То была весёлая история, пронизанная исключительно дружескими, тёплыми отношениями, основанными на взаимоуважении и готовности всегда прийти на помощь, если такая возможность имеется. Я помню своего хорошего друга гибберлинга, мужчину лет тридцати, который редко, но выпивал и по вечерам щедрился подарить что-нибудь из ЛР, над чем я весело смеялась, с сочувствием экономя его деньги. Теперь я ничего не знаю об этом человеке, а жаль. Кто сказал, что ребёнок и взрослый не могут дружить и быть на одной волне? Я помню свою первую подругу из Империи, с которой встретилась на Ассэ-Тэпхе и разговорилась посредством простых эмодзи. Я даже создала персонажа в Империи после этого, и мы немного поиграли вместе, но вскоре как-то разошлись. Приятное было знакомство. Помнится, у меня была знакомая хай лвла или около того. Тогда ещё не было никакого закидывания на астральный острова по очереди. И вот меня тогда чисто по дружбе впервые взяли на остров, на астральный корабль. Это была буря незабываемых эмоций, которые теперь испытать порядком сложнее. К сожалению, мне почти не запомнилась та гильдия, в которой мои гиббики состояли. Больше воспоминаний осталось о гильдии лука и моей вечной спутницы, а также, в скором времени, побратима. Я помню, как они отмечали новый год на вырубке в Светлолесье. И я там была, только они об этом не знали. Стояла рядом и смотрела в мерцающий экран, слушала, как излюбленные звуки игры наполняют комнату. Помню звук, как пилится дерево. Я и сейчас спокойно узнаю его, наверное, из нескольких вариаций лесопилок... Помню, как к ним в гильдию пришла девушка, отсидевшая срок в тюрьме, но не помню, как это выяснилось. Помню только то, что это было не тем, чем она кичилась, а что выяснилось случайно. А ещё там был (а впрочем, и есть, и, надеюсь, будет) проводник в царство природы, в котором я тоже впервые побывала почти восемь лет назад, а это немалая часть моей жизни... Там всегда было не особенно многолюдно, но эта локация казалась тогда, да и сейчас кажется, безумно мирной, в отличие от общества, хотя, быть может, всё дело во мне... Но если бы это было действительно так, разве не от одной меня бы раздавались жалобы? А впрочем, какие жалобы? Разве я жалуюсь? Это просто ностальгия, вечная и сладкая, как спелый виноград без косточек, с которого снимаешь, подцепляя ноготочками, тоненькую прозрачную шкурку, обнажая маленький овал, сквозь который проглядывают жилки-мышцы. Нет. Я, ни в коем случае, не говорю, что общество, которое существует сейчас, является из ряда вон выходящим из общепринятых понятий, я лишь говорю, что ощущение теперь другое. Так в чём же дело? Что именно изменилось? Проанализировать, и то со скидкой на разное восприятие действительности в разном возрасте, я могу, пожалуй, только начальные этапы игры, которые, впрочем, для меня тоже были весьма показательны. Понятно, что можно со мной не согласиться и сказать, что мне повезло именно тогда или крайне не повезло конкретно сейчас, когда я в третий раз вернулась в игру, довольно-таки радикально. Все начиналось, начинается и будет начинаться на начальном острове, так как я практически всегда играла за Лигу, за небольшим исключением в месяц. Когда ты проходишь башню, отбиваешь атаки всех крыс, предателей, элементалей и демонов и спасаешься с группой нпс, телепортируясь на тот самый начальный остров, где, конечно, уже нет никакой толпы, терпящей бедствие, один ты стоишь и кукуешь у портала в каких-то синих руинах, окружённый впервые в жизни увиденным тобой космически-подобным астралом. Вот тогда и начинается самое первое знакомство с комьюнити. Понятно, есть люди закрытые, кто не то, что в жизни, а даже в сети, будучи там анонимно, боятся заговорить с незнакомцами. Но я не беру их в счёт, так как сама такой не являюсь, а рассматриваю я именно градацию собственных ощущений о дружелюбности игроков. Так вот, примерно из пяти людей, кому я написала в пм ещё на начальном этапе с желанием развить это общение, мне ответил только один и то довольно скованно, но это уже детали. Главное, что контакт был установлен. Когда же семь лет назад я проходила начальный остров, мне один человек только не ответил. То есть обратная пропорция. Казалось бы, ты только начал играть, ещё даже не влился в процесс, так почему не завести себе компанию друзей, чтобы прокачиваться всем вместе или вместе ходить в рейды, они же для того и созданы. Да и вообще это куда веселее, чем слоняться одному или с наёмниками. Люди в сети вообще зачастую более склонны к общению – я сделала этот вывод за все те года, что провела в сети, в том числе, не обделяя вниманием и собственную персону. Замкнутый человек в анонимной среде чувствует себя более расслабленно, нужно лишь подтолкнуть его, хотя сделать это нужно грамотно, и его затянет. К слову, круг моих знакомых в игре не то что бы невероятно велик, но я могу назвать его достаточно обширным. И он позволяет сделать мне интересное, хотя кому-то может и показаться, что оно абсолютно очевидное, умозаключение. В аллодах серьёзные игроки всегда с какой-то тяжёлой историей. Будто их так и тянет оправдать действительный трагизм мощью оружия, виртуального, конечно же. Почему-то в Аллодах очень часто можно встретить людей с проблемными семьями. Как так получилось? Я не знаю... Можно, наверное, сказать, что люди в прямом смысле бегут от реальности в компьютерные игры. И если их что-то не устраивает в настоящем мире, они находят своё успокоение в Сарнауте. А иногда это просто попытка проявить себя, сделать ярче, воплотить в действительность свои причудливые потребности. Кому-то не хватает общения, и он слишком застенчив, кто-то жаждет доминирования и унижения, но кто рискнёт таким заняться в жизни? Другим просто не хватает внимания или понимания. Мы все здесь скитаемся да блуждаем, как крысы в лабиринте, и упорно не хотим видеть выход, за которым нас ждёт кусочек сыра под названием "счастливая жизнь". Действительно. Ведь намного легче убегать от проблем, чем решать их. Мы все здесь будто бы обнажены с нашими комплексами и недостатками. Нас формирует среда, которую мы сами так старательно для себя создаём. Разумеется, это касается не всех. Или не обо всех я знаю, что тоже вполне возможно. Я встречала людей, которые играют ради удовольствия, но делают они это крайне редко, вскоре уходя из игры. Почему-то так получается, что люди, подобные сломанным куклам, неизменно приходят в Аллоды и там остаются надолго. Почему-то с каждым днём я всё меньше и меньше верю в то, что среди нас, игроков абсолютно разных сортов и взглядов на "покалеченную" старушку-жизнь, есть счастливые люди. В это действительно сложно поверить. Очень сложно. День за днём только больше и больше убеждаешься в правоте собственных догадок, но искренне надеешься, что всё равно где-то ошибся. Иногда люди уходят из игры, даже если играли долго и упорно. Но обычно они не признаются в подлинной причине этого ухода. Быть может, они и сами её не знают. Это может быть вызвано дефицитом времени, необходимостью вновь взяться за работу или учёбу и много с чем ещё. Что же, я искренне рада, если людям удаётся уйти в лучшую жизнь, чем эта. Но пугает меня и то, что выход есть не всегда наверх. Учитывая количество тяжело пьющих игроков, хочется верить, что если те и уйдут из игры, то не сопьются в ближайшее время. Есть и те, кто громко заявляет с гордостью, что покидает игру, потому что хочет жить счастливо в реальности, но эти люди так часто возвращаются... Что вера к ним и в них пропадает. Видимо, они чувствуют душой, что их игра не совсем такая, какой должна быть, а скорее напоминает зависимость. Недаром же равняют алкогольную зависимость с компьютерной. Ох, недаром. Разумеется, есть те люди, кто и алкоголь употребляет дозированно, и Аллоды Онлайн. У этих людей есть осмысленность. Они видят мир таким, какой он действительно есть, а не таким, каким хотелось бы видеть. Я очень надеюсь, что таких людей вскоре станет больше. Перерыв в игре – это то, что, наверное, необходимо каждому из нас. Я не говорю, что все должны бросать игру или забивать на неё, нет. Почему? У людей вполне могут быть хобби и увлечения, люди находят развлечение в разном, и нет ничего плохого в том, чтобы проводить свободное время в игре, если ты получаешь от этого процесса удовольствие или то, чего хочешь получить от АО. Да и это касается вообще всех игр, пожалуй. Я часто слышу, как люди хотят уйти из игры, но боятся, что уже не вернутся. И я абсолютно не представляю, как решить эту проблему. Потому что мне и не хочется оставаться здесь одной, но и жизнь других людей мне тоже не хочется губить. И всё же я думаю, что всем нужно играть дозированно и не принимать виртуальную реальность слишком близко к сердцу, вдруг оно не выдержит. И нельзя путать две действительности между собой. Запомните. Ни в коем случае. Нельзя. Просмотреть полную запись

У древа с голубыми цветами: — Так... Что нам нужно сделать? — наконец подала неуверенный голосок Лют, яростно теребя нежно-голубую прядку волос, в чём абсолютно не отдавала себе отчёта. — Хозяин таверны говорил, что где-то здесь, — медленно начал Ар, но девушка быстро его подхватила и получилось так, что закончили фразу они складно в один голос, — должен быть источник воды. Спутники вопросительно переглянулись. Никто не знал, что делать дальше. Ждать? Чего? Пока древо отцветёт и сумасшедшая луна закатится за горизонт? Лют переминалась с ноги на ногу, она явно чувствовала себя неуютно. Что-то очень тревожило её, но она никак не могла понять, что же именно. — Так... — пробормотала себе под нос девушка, пытаясь настроить свой мозг на мыслительный процесс, желательно причём, чтобы продуктивный. — Нам нужна вода, то есть какой-то источник... Как конкретно он выглядит, мы не знаем. Где именно его искать, мы тоже, к сожалению, не знаем. Остаётся... Проверить все варианты? Лют пошатнулась и медленно двинулись в обход дубообразного древа. Удивительно чистая, хрустальная мелодия ласкала слух. От неё в душе зарождалось какое-то ощущение вечного покоя, мира и любви... Чего-то невероятно прекрасного. Такого, что не сможет передать посредством пера ни один летописец. Полный круг вокруг древа, которое было на деле довольно массивным и могло сравниться в размерах с дубом в Лукоморье – быть может оно было его братом – занял минуты две или три. Но он никак не помог обнаружить источник. Вновь встретившись с Аром, она лишь расстроенно покачала головой, недоумённо пожала тоненькими острыми плечиками и опустилась на прохладную тёмно-синюю траву, прислоняясь к массивному стволу музыкального древа спиной. Так она сидела минуту, две, десять, но ничего не менялось. Ар молча пристально смотрел на луну, будто она могла выдать ему под пытками взглядом решение ребуса. Музыка звучала всё так же чисто и невинно, в какой-то момент даже показалось, что не осталось больше ничего, кроме луны, нежно-голубого сияния и этой журчащей мелодии перезвонов. Когда на Умойр опускается тьма, становятся отчётливее звуки. Внезапно Лют напряглась и внимательно вслушалась в звуки окружающей её среды. Что-то определённо журчало подобно ручью. Убедившись в том, что это ей не кажется, она встрепенулась и огляделась по сторонам – воды нигде не было видно. Она затаила дыхание, чтобы никакой даже малейший звук ей не мешал и вновь услышала журчание. Теперь она поняла, и понятое её шокировало, это журчало дерево. Течение воды, если это была, конечно, вода, было внутри дубообразного растения крупнейших размеров. — Это в нём течёт вода... — ошарашенно пролепетала слабым голосом Лют. — Она течёт там, внутри, под корой, по капиллярам, как кровь в твоём теле по венам. — Это значит, что нужно срубить его? — спросил Ар, не понимая тревожный тон спутницы и её мертвенную бледность. — Да не обязательно, — пробурчала Лютня, начиная слегка злиться на то, что эльф не понимает, что именно она имеет в виду, что тревожит её и чего она опасается. Но быстро успокоившись, девушка решила, что нет никакого толка проявлять какую бы то ни было агрессию, ведь она не только бессмысленна, но и может повлечь за собой вполне определённые горькие сожаления. Поэтому она сдержала в себе все рвущиеся на волю мысли и негромко, но чётко и уверенно произнесла. — Можно проделать небольшое отверстие в коре древа, так вода сможет вытечь через него. — Так что, может, тогда всё наше путешествие в целом не так уж плохо и сложилось, — легко улыбаясь, заявил Ар, обращаясь не столько к Лют, сколько к самому себе. Затем он вновь обернулся к подруге и весело спросил. — Ну что, покончим с этим? Нам ещё потом, конечно, три столетия плестись домой, но в конце концов, путь назад всегда видится короче, чем дорога вперёд. Как ты предлагаешь сделать отверстие? Может, использовать лезвие ножа? — Попробуй им сковырнуть небольшой кусочек коры, что пониже на стволе. Она вроде бы должна отойти... Ар снял со спины мешок, где мирно покоилась всеми забытая потёртая карта с изображением местности, несколько яблок, непонятно откуда взявшихся и ещё какие-то снасти, которым, казалось, не было числа. Некоторым может показаться странным такой вид внутренностей походного мешка. На деле же абсолютно любая сумка абсолютно любого эльфа представляет из себя более или менее то же самое. Там всего навалом. И это никак не варьируется объёмом в зависимости от пола владельца аксессуара. Все эльфы в чём-то одинаковы, зато как часто находится в нужную минуту в родной сумочке то, чего там, по идее, быть даже не должно. Так произошло и сейчас. Ар порылся минуты три в своём кожаном походом мешке и с довольным видом извлёк оттуда небольшой перочинный нож с изгрызенной ручкой бледно-зелёного цвета. Тут эльф вспомнил, когда и как именно приобрёл этот самый нож. Дело было пятилетней давности. Тогда он впервые оказался на суслангерском блошином рынке, куда съезжаются купцы со всех сторон света, чтобы продать там свои диковинные товары. Там он и сделал это недорогое приобретение. Помнил он только, что купец был ростом не высок, но и не низок, говорил не быстро и не медленно, но всегда прицокивал и часто щурился, когда смотрел на клиента. Тогда он рассказал Ару целую историю об этом ноже, да так убедительно, что эльф воодушевился и купил его, о чём потом какое-то время жалел. Ведь придя домой, он обнаружил, что потратил не много, не мало - две сотни золотых - на самый заурядный перочинный ножичек, который с досады закинул в походный мешок ещё тогда, столько лет назад. Закинул не как-то намеренно или целенаправленно, просто нужно было деть его куда-нибудь: с глаз долой – из сердца вон, как говорится. И вот именно сейчас он пригодился. Ар подошёл поближе к древу и аккуратно присел на корточки, ловко прокрутил меж пальцами ножик. Холодное металлическое лезвие синеватого оттенка блеснуло и впилось в дубовую тёмную, практически чёрную кору, которая напоминала чешуйки на теле дракона. Звон дрогнул и раздался хаотичной рассеянной мелодией. В самом деле, когда кусочек древесины отошёл, на руки Ара дунуло неслабым потоком тёплого ветра. Он удивлённо вздрогнул и аккуратно притронулся пальцами к зияющей неоново-голубой трещине. От неё веяло теплом, уверенно и сильно, но при этом воздух не был горячим, скорее напоминающим тепло живого человеческого года. В оставленной в коре трещинке медленно скапливалась жидкость, словно лимфа, выступающая на поверхности раны, образуя пока ещё только первую каплю. От неё исходил приятный цветочный аромат... Просмотреть полную запись

– Коооржик, коооржииик! По улицам Вышгорода бродила женщина лет тридцати, с повязанным на голове цветастым платком, из-под которого выбивались непослушные светлые пряди, вьющиеся на концах, в длинном платье цвета сепии, а если точнее – пыли местных дорог, и повязанном поверх засаленном белом фартуке, рукава которого были закатаны по локоть. Она складывала ладони рупором и, поднося к самым губам, вновь разражалась криком. – Коооржииик! Коооооржик! Мимо проходили редкие гости города, в основном, улицы были пустынными. Одна охрана да единичные извечно жадные торговцы всякой снедью да снастью – вот и все постоянные лица, светящиеся ежеденно и еженощно в Вышгороде. Никто не обращал внимания на нарушающую статичный вышгородский покой женщину в засаленном, некогда белоснежном, фартуке. – Коооржик! Солнце было уже высоко. Оно нависло над городом, как приговор, как плаха, как топор палача во время показной казни на площади. По небу плыли похожие на больших хорьков пушистые белоснежные облака, припудренные персиково-охристым светом. Воздух стоял по-привычному тёплый и пыльный, дул слабый юго-западный ветерок. Он забирал все людские печали и рассеивал их хрустальной пылью над семью океанами Астральной бездны. А как ещё, вы думали, образуются звёзды? Из человеческой тоски и слёз, разумеется. Только они способны так ярко сиять, рыдать, извергая свет на целые миры и даже вселенные. – Коооржик! Настроение клонилось к закату. В ногах ощущалась неприятная колющая и ноющая боль. В какой-то момент она перестала так ярко выражаться, осталась лишь фоновая усталость, та самая, которая даёт о себе знать только через сутки, когда ты уже и выспишься, и отдохнёшь порядком. В такие дни трудностью представляется даже вставание с кровати, так как всё тело неумолимо ноет и тянет, а спуск или поднимание по лестнице вообще представляется сущим адом. — Коооржик! — Вы кого-то ищете? Женщина не сразу, но остановилась и с удивлением посмотрела в сторону, с которой раздалось звучание голоса. Так она оказалась практически нос к носу со статным мужчиной, чуть моложе её, очень важного вида, но почему-то всё же обратившего внимание на неё, блуждающую по пыльным улицам. Повисло мёртвое молчание; оно не было тяжёлым, нервным или напряжённым, скорее полноценным в отсутствии звука. Юноша просто смотрел на женщину, без какого-то особого выражения лица, а женщина просто смотрела на юношу, так же не выражая никаких персонифицируемых эмоций. Наконец, эту тишину прервал звенящий женский голос: — Здравствуйте. Она пристально смотрела на стоящего перед собой, стараясь улыбнуться, но губы не слушались. Именно тогда, когда так нужно выдавить из себя толику почтительности, они внезапно решили замолчать, будто бы сшитые ниткой на всём своём протяжении. — Здравствуйте, — примерно таким же тоном глубокомысленно изрёк из себя молодой человек. И они рассмеялись. Смех был недолгий и немного нервный. Юноша изобразил на своём лице улыбку и протянул женщине руку для рукопожатия. «Какой странный имперский жест. Он из империи, видать. Какой статный молодой человек... И что он забыл в наших пыльных и солнечных краях?» — Вы кого-то звали, — вежливо напомнил слуга Империи, склоняя на бок голову и с любопытством заглядывая в песочно-жёлтые глаза новоприобретённой знакомой. — Ах, да... — тут же отозвалась женщина, и ей захотелось треснуть себя по лбу, да посильнее. Она неловко улыбнулась, а потом всё рассказала молодому человеку. Через двадцать минут они уже вдвоём блуждали по закоулкам Вышгорода. Пыль, как всегда, поднималась на уровень колен, отчего и подол платья, и брюки были градиентом окрашены в охристо-серый. — Так Вы говорите, что потеряли... — Выдру. — Выдру... — Маленькая, как хорёк, с лоснящейся тёмно-бурой шёрсткой, с чёрными глазками и толстым хвостом. Бегает на четырёх лапках, зовут Коржиком, — расстроенно повторила женщина, разводя в стороны руками и недоумённо пожимая плечами. — Хорошо... Так что эта Ваша выдра любит? Может, есть какие-то особые места, куда он... Она? Любила убегать. Быть может, рынок или какой-нибудь парк? — Да какие здесь парки, — разочарованно махнула рукой женщина, — Зелень есть, конечно, но парками это никак не назвать. Можно проверить городские окраины, право, не знаю... Коржик никогда не убегала от меня. Мы всегда гуляли вместе, и она послушно шла рядом. Отродясь такого не случалось, чтобы она пропадала, а тут... Я иду-иду на рынок рыбы прикупить - – я в лавке рыбных деликатесов работаю – да смотрю под ноги. Пыль, знаете, клубится так… Думаю, что вновь придётся платье стирать, а этого, сами понимаете, сударь, делать никак не хочется. Думаю о треске и корюшке, припоминаю щуку, которую нам завезли на прошлой неделе. Ну и щука была, огромная, — последнее слово она растянула, при этом показывая разведёнными в воздухе в стороны руками размеры той самой рыбины. — Вот такущая была. Разделывали её потом ещё полтора часа, выкладывали на витрину. А потом я смотрю и бац, нет Коржика! Убежала! Женщина обхватила руками голову и горестно покачала ей из стороны в сторону. Хадаганский юноша шёл рядом, слегка замедляя шаг, чтобы не обгонять свою спутницу, и внимательно слушал всё, что она говорила. — Я в ужасе бежать назад к лавке. Нигде её нет! Так вот третий день и ищу уже... Сегодня вот день праздничный, все уехали в Новоград на ярмарку. Потому и пусто так... — грустно протянула женщина, показалось, что ещё чуть-чуть и она расплачется, но ей всё же удалось сдержать стремящиеся пролиться слёзы. Нет, плакать было ни к чему. Это никак не помогло бы делу: не ускорило поиски и не сделало бы их продуктивнее. Разве что, наоборот, могло отвлечь. Так они шли ещё с добрые полчаса, заглядывая во все углы практически одинаковых охристо-коралловых улиц в безрезультатных поисках. Наконец, они оказались на городской окраине, где уже начинались красочные умойрские леса. Солнце прямыми лучами выжигало глаза, если смотреть на него, а на небе не было ни облачка. Какой удивительно жизнерадостный день, если бы только не эта... Потеря. Женщина тяжело вздохнула и сделала широкий шаг вперёд, сходя с каменисто-песчаной дороги на мягкую светло-зелёную траву. Настроение было практически убитым. Хадаганец сочувственно посмотрел на свою спутницу, бледную, как простыня, а потом обвёл взглядом дышащую всеми ароматами лета и свежести лужайку. Внезапно что-то зацепило его взгляд. Он ещё внимательно всмотрелся в красочный пейзаж, пытаясь понять, что же именно привлекло его внимание. Наконец, он увидел маленькое озеро, почти незаметное, быть может, даже искусственное. В блестящей, как чешуя рыбы, воде радостно плескалось тёмно-бурое, практически чёрное существо, напоминающее хорька или скорее бобра с помесью ласки. — Коржик! — раздался полный восхищения и счастья звенящий возглас, и женщина рухнула на колени, из глаз её брызнули слёзы счастья. — Коржик... Ну что ты наделала... Просмотреть полную запись

– Я не могу больше! – практически прорычал из последних сил некромант, еле держась на своих тоненьких трясущихся ножках. – Не мо-гу! Ты по-ни-ма-ешь? Не мо-гу боль-ше! Высокая и странно худощавая для канийца фигура стояла накренившись. Грудная клетка то поднималась, то опускалась - мужчина очень тяжело дышал, словно у него была астма. В глазах плыло, краски смешивались, терялась чёткость, и всё превращалось просто в сплошную кашу, будто кто-то вымыл целый акварельный набор под сильным напором струи и прямо на бумагу. – Чего ты не можешь? – немного удивлённо переспросил эльф, более молодой и явно не такой уставший, как его собеседник. – Просто. Ничего не могу, – признался мужчина, подбиваемый насущным желанием прямо так свалиться на землю. Будто это кого-то будет тревожить. Лежит себе каниец и лежит. Подумаешь! – Да чего ты, мы же только начали. Хотя нет, основы ты уже знаешь, – тут же спохватился юный некромант с длинными чёрными волосами и чрезвычайно серьёзным лицом. - Давай ещё раз пройдёмся по спам умелкам и ротации. – Ух... – вар измученно выдохнул скопившийся в его лёгких клочкообразный воздух, грудная клетка ныла, да и ноги тоже не так сильно отставали по уровню усталости. Послышался тот самый свистящий звук, когда что-то мгновенно рассекает пространство, разрезая его на несоразмерные пласты. Некромант уже в тысяча двести тридцать первый раз за последние сутки тяжело вздохнул и постарался максимально сконцентрироваться на всём том, что заучивал столько времени. — Начали! — звучно прокричал вар, взмахнув рукой, и тут же встал в изначальную позицию, сгруппировавшись так, чтобы в любой момент можно было рвануть с места или же, наоборот, увернуться, блокировать или избежать целенаправленной атаки. Пыль летела во все стороны, две фигурки ловко перемещались по арене, почти не оставляя за собой следов, лишь столб встревоженного песка, поднявшегося в воздух. К удивлению некроманта, в это время до сих пор ещё никто не появился на арене. Будто бы это было и не Светолесье. Будто бы это было не под самым боком лигийской столицы. Будто бы сегодня было не воскресенье, а сейчас был не вечер. Оставалось удивляться и только, а впрочем, это весьма упрощало работу как некроманту, так и варвару, ведь, будучи окружённым людьми, сконцентрироваться куда сложнее. Да и перспектива образования очереди в желании померяться гсом да рунками тоже вносила бы свою лепту. А так... Лениво подпевали уставшие от тяжёлой рабочей недели птицы, светило солнце, как обычно ярко, будто бы стремясь ослепить своими лучами. Радовала лишь кружевная тень, укрывающая сражающихся от безумно белых потоков света. Закончив тренировку, когда варвар был наконец-таки удовлетворён результатом, который выдал некроманту дпс-метр, два товарища разошлись по своим так называемым делам. Это было для них привычным и максимально комфортным исходом. Они не видели никакой необходимости корчить из себя что-то, пытаясь слюбезничать друг перед другом. Можно было сказать, что они даже в какой-то мере общались на контрактной основе, хотя на деле же никакого контракта никогда подписано не было, да и если бы даже был, то оказался бы он весьма односторонним, как это ни странно. И всё же оба знакомых были крайне довольны тем, что их связывали такие простые и прямые отношения. Что может быть лучше дружбы? Только договор на добровольной основе. Некромант, чьи суставы дико ныли от перенапряжения, решил, что пока все последствия тренировок во всей своей прелести на него не нахлынули, можно провести вечер в компании недавно приобретённой им литровой бутылочки аэдского вина, которую ему всё же удалось отрыть в старинном деревянном сундуке, на самом его дне, уложенную в белые с красными узорами полотенцами. – Кто же составит мне компанию лучше, чем я сам? – размышлял каниец, тихо насвистывая себе под нос какую-то замысловатую мелодию, напоминающую будто бы пение светолесских птиц. Но хватит с него на сегодня Светолесья. Больше туда ни ногой. — Где-то тут точно был портал, я помню. Ещё несколько минут некромантов поблуждал около астральной академии, всегда такой чистенькой и беленькой, что самому лишний раз хочется вымыться или попариться в банке, да она-то тоже в Светолесье. Нет. Сегодня никакого больше Светолесья. Потолковав с работниками академии, мужчина наконец разобрался, что да как, и вот уже вскоре очутился в столь любимой им локации – в Темноводье. Да, место, казалось бы мрачное, но к чему только не лежит душа человека, что только не способна она полюбить и в чём только она не находит собственное смутное отражение. Жизнь как зеркало, а вкусы и личностные предпочтения как его серебряное покрытие. Отдалившись чуть дальше от Слободки, некромант уверенным шагом направился в сторону Лукоморья. Конечно, он мог сразу телепортироваться туда, но разве был бы в этом смысл? Разве что... Экономия времени. А кому его жалко, времени-то этого. И так каждый день мы тратим его сотни и сотни раз на абсолютно бесполезные и глупые действия. Так разве жалко потратить минут двадцать на приятную прогулочку по лесу, когда всё вокруг так и дышит хвоей, слышатся голодные крики зверей, и зловещее карканье воронов раздаётся где-то невдалеке. Под ногами радостно пылилась высыпанная песком дорожка, светило вечернее пряно-жёлтое, как большая хлебная лепёшка, солнце, лаская своими лучами травку и животинку, что с таким восторгом желали жить в этом обременённом тяготами мире. На протяжении дороги солнце начинало светить всё ярче, желтее, теплее – до Лукоморья было уже рукой подать. Высоченные сосны казались уже более дружелюбными и даже их ветви уже больше напоминали не шипастые дубины, а пушистые зелёные кошачьи лапы. Вот и Учёный кот, больше похожий на льва, вымеряет шагами расстояние от портала до дуба и обратно. Вот и эльфийская беседа, как всегда, изящная и идеально чистая, радостно поблёскивающая золотой изгородью. Вот всё больше и больше открывающийся вид на охристые тёплые болота с грязно-травянистой мутной водой и сочными жёлтыми солнышками-кувшинками, венчающими тарелки тёмно-изумрудных листьев. Вот и тот самый громадный корень, своим горбом выпирающий из-под земли и образующий удобное сидение. На него и уселся с облегчением некромант, вытягивая ноющие от боли ноги. Порывшись в сумке, мужчина извлёк оттуда бутылку рубиново-кровавой жидкости, почти целую краюху белого хлеба, с одним лишь отломанным боком, и несколько крупных спелых апельсинов, их плотная ярко-оранжевая кожура игриво поблёскивала редкими бликами. Некроманту вдруг захотелось улыбнуться, но казалось, что для этого не было никакой причина, а потому нет и никакого оправдания для такого поступка, но всё же... Каниец тихо хмыкнул в усы, и его губы растянулись в удовлетворённой улыбке. И почему-то злобно завыл западный ветер, как воет дикая голодная собака, заплутавшая в непроглядно мрачных хвойных лесах Гиблой чащи. Просмотреть полную запись

— Агрх! Какая же тоска несусветная! — жрец эмоционально взмахнула руками, слушая, как эхом отдаётся её голос где-то в горах. — Тоска! Тоска! Тоска! — ныла она, катаясь по траве и совсем не боясь измазать свои белоснежные одеяния жёлтой пыльцой цветов или зелёным соком сорняковой травы. Девушка устало откинулась на спину, и на глаза ей упали неровно подстриженные пряди рваной русой чёлки. Она задёргала руками и задрыгала ногами, словно ребёнок, и из груди её вырвался протяжный стон отчаяния и несоразмерной маленькой тушке тоски. — Я хочу заняться делом! Делом! Хочу трени, хочу чд, хочу лабы, хочу компаса... Компасики мои... Ну какого Яскера... Где все... Было начало очередного лета очередного года, второго года Физалис с момента вступления в ряды гильдии молодой Спейшер – она была весьма малочисленна по своему составу и имела всего одну полную пачку, которая и так держалась на честном слове, а с наступлением нового сезона совсем уже развалилась. — Что же делать, — нараспев произнесла жрец и тяжело вздохнула. Ей не хотелось думать обо всём этом. Хотелось просто снова заниматься повседневной рутиной активностей, дпсить, смеяться, ругаться. Короче, хотелось простой и самый обычной жизни. День был воскресный, и девушке очень хотелось пойти сегодня на чд. Даже если не с целью раскидать там всех и занять почётное место, чтобы срубить в этот раз побольше реальгара, что, конечно, лишним бы ни в коем случае в этой ситуации не было, то с желанием ощутить себя живой, активной, подвижной. Нужно было размять затёкшие без физических упражнений мышцы, потянуться, достать из-за спины посох. И ух как хотелось сейчас этим самым посохом больно да по макушке стукнуть запропастившегося главу Спейшер. — Вот какого Яскера ты где-то пропадаешь, — злобно процедила сквозь зубы Физалис, недобро сверкая лазурно-голубыми глазами. — Когда я так хочу драться, ты где-то там пропадаешь?! Какая к Нихазу работа?! Агрх! А ну тащись сюда, ты, демоническое существо неопределённого пола! Жрец с рыком поднялась с земли и вновь села, она с вызовом смотрела на всё ещё сияющее в своём зените солнце и злобно что-то шипела ему сквозь зубы, лишь слегка шевеля тонкими искусанными губами кораллового оттенка. Наконец, девушка устала и вновь замолчала. Она легла на землю, перевернулась, так что теперь её нос утыкался в мягкую и приятно пахнущую свежестью подушку из молоденькой травы. Пахло весной: свежей и сочной травой, сорняками, крупными цветами с ярким и специфичным, сладковато-тягучим, запахом и пёстрыми соцветиями. В такие моменты ей [Физалис] хотелось умереть. Но умереть не оттого, что что-то плохо, кто-то страдает или мир чудовищно несправедлив. Просто в такие мгновения накатывало вдохновение слиться с окружающей средой, природой, обратиться тоже в небольшой цветочек и расти где-нибудь у старой серой берёзки, исполосованной облупившимися непропорционально большими линиями. — Дождик-дождик, — тихо напела Физалис, и тут ей представилось, как на небе сгущаются облака, они клубятся, обращаясь в тучи, тяжёлые и свинцово-серые, низко нависающие над вершинами берёзовых чащ... Потом ей капает на щёку одна пресная слезинка, потом вторая, третья, пятая, восемнадцатая... Начинается дождь. Сначала тихий, скромный, а затем всё сильнее и сильнее, вот-вот и он перейдёт в настоящий ливень. А она всё лежит на траве и лежит, промокшая до нитки, и смотрит на тучи, а если вернее, то на одну большую и угрюмую тучу, нависшую над всегда таким невероятно жизнерадостным Кватохом. Когда небо плачет, на всех живых и неживых существ падают его большие и холодные слёзы. Кого-то они исцеляют, а кого-то, наоборот, могут ослепить. Это если кто-то жил очень нечестно, много обманывал и обижал всякую невиновную тварь. Так когда-то говорила Физалис её бабушка, давно уже почившая и всё же до сих пор оставшаяся жить в большом и тёплом сердце своей внучки. Девушка закрыла глаза, а когда открыла, то увидела снова солнце и бесконечную лазурную гладь небес. — Как же скучно... — разочарованно протянула она и поспешила свериться с часами. Началась вторая половина суток, а значит, осталось не так много до Чемпионского Доминиона, где её, конечно, никто не ждёт. — А что, может, и правда пора уже начать искать другую кп... — задумчиво пробормотала себе под нос девушка и перекувырнулась. — С другой стороны, мне и так было довольно-таки неплохо, даже комфортно... Мне нравится наша кп... Или нравилась? Она вообще ещё существует? Имею ли я право говорить, что она всё ещё имеет место быть или просто живу собственными наивными воображениями? Объясните мне кто-нибудь... Погружённая в искреннюю печаль, Физалис опять перевернулась на другой бок и с жалостью посмотрела на голубое бездонное небо, которое явно никак не хотело с ней разговаривать и даже поплакать за компанию не изъявляло желания. Жрец обиженно надула губки и бросила сердитый лазурный взгляд на солнце. — Чего смотришь, лучистая ты маслёнка, — сердито буркнул девушка, — помогло бы хоть советом что ли. А так... Кого мне спросить? Подул слабый тёплый ветер. Такие ветра бывают только в июне. Нежные, наполненные свежестью и обновлённостью леса, лёгкие и укутывающие всё вокруг мягким пуховым одеялом, не тяжёлым и душным, а почти невесомым, прозрачным, словно шлейф, который тянулся по лесам за Летом. — Что же делать... Надо закончить, что ли, ныть и наконец за что-то приняться, а то валяюсь тут, как неразумыш, — Физалис лениво потянулась и сладко зевнула, её слабо начинало клонить в дневной сон. Она посмотрела на уже надоедающее ей своей синевой небо, потом перевела взгляд на жёлтый пласт маслянистого солнца, а затем одарила взглядом берёзки. Последние оказались самым успокаивающим элементом картины. Светло-зелёная листва негромко шелестела, трепыхалась на ветру, отбрасывая кружевную, как узор на канийском полотенце, тень, в которой так приятно было бы вздремнуть. Сквозь листья нежно проглядывал свет, и оттого они будто бы слабо светились пряным охристым цветом. Иногда так хочется стать простым берёзовым листиком, чтобы дрожать на ветру месяц, два, три... А потом, с приходом осени, оторваться от родной гибкой веточки и улететь в сторону астрального моря... Красивая история. Жаль только, что она не про нас, не про меня, не про неё. Листом можно только родиться... — Ну, ладно, так и быть, — девушка тряхнула головой, чтобы взбодриться, и поднялась с мягкого травяного салатово-зелёного покрывала. — В самом деле, пойду-ка я, что ли, бг побегаю. Слабая улыбка тронула её губы, и жрец в последний за сегодня раз посмотрела на изумительно трогательную картину берёзовых листьев, столь похожих на детские мягкие ладошки. А небо смотрело на Физалис и по-отечески снисходительно улыбалось. Просмотреть полную запись