Сарнаутские словесные изыскания. Часть 3

Гипат

Слабо светило зеленовато-охристое позднее вечернее солнце над Осколком Гипата. Оно пока ещё не садилось и было достаточно высоко, чтобы освещать все события, происходящие на этой бренной земле, поросшей бледно-изумрудной пыльной травой и редкими то грязно-жёлтыми, то серовато-жемчужными россыпями цветов. Небо постепенно окутывал глубокий мрак не фиолетового, берлинско-лазурного, как в обыкновенных местах по всей вселенной Сарнаута, а тёмно-серого цвета, словно спешно растущая виньетка по краям старинной фотографии красочного пейзажа. Дул слабый ветер, он нёс с собой навязчивый аромат пустоты и пресности, чем был пропитан до мельчайших частиц весь аллод и от которого во рту ощущался привкус тлена. Это было его сущностью, его призванием, его тайной миссией и заданием, которое нужно было во что бы то ни стало выполнить за период своего мучительно длительного унылого существования.

По этой грязной пыльно-нефритовой земле бродили призрачные волки. Они были огромными, ростом со взрослого эльфа, со сверкающими лазурно-ангельскими крыльями, словно сотканными из молитв покровителю и ему посвящённых душераздирающих песен, напеваемых тонкими звенящими голосами, похожими на голоса совсем ещё юных, облачённых в сияющие белые рясы священников Святой Земли.

У здешних волков призрачно-изумрудная шерсть клоками свисает с обглоданных костей, светящиеся в темноте подобно натёртым фосфором, а глаза у них белёсые, мутные, будто бы у слепых новорождённых тигрят. Они источают слабый свет, что подаёт сигнал об их пока ещё не до конца загубленной призрачной душе. Их худощавые лапы беззвучно ступают по покрывалу из пыльной травы и редких невзрачных цветов. Волки блуждают незаметно, не в поисках двуногого съестного, не в жажде свежей кипящей крови, а в стремлении обрести душу, запрятать её между фосфористых продолговатых истёртых костей. Пусть даже это будет человеческая душа, не звериная.

Для них не имеет значения, чья душа греет существо, главное, чтобы она была и светила по-райски завораживающим лазурево-небесным.
 

Сиверия

Кристаллы соли тщеславно поблёскивали в лучах никогда не садящегося ослепляющего сияющего солнечного диска. При таком свете сложно смотреть на снег. Он удивительно белоснежен и потому так сияет, переливается бесконечными бликами, подобно бриллиантовой микроскопической крошке, тоннами рассыпанной по земле. Но ещё сложнее смотреть на кристаллы... Они поразительно крупных размеров, их шлифует сотни лет морозный ветер, пурга и вьюга... Их грани перекликаются друг с другом, лишь усиливая блик звёздного сияния. Как жаль, что это озеро стремятся захватить местные, дабы пустить соль на производство. Ведь если исчезнет столь прекрасное, усеянное хрустально-прозрачными кристаллами, не станет ли это ещё одним шагом на пути к уничтожению всего самообразованного природного искусства? Уж лучше пусть соль останется у злых низкорослых гоблинов, они смогут, я верю, сохранить это чудо природы в большей целостности, чем сарнаутцы.
 

Кирах

Песок, напоминающий океан, так же стелется по земле плотными извилистыми волнами: они наползают друг на друга, смешиваются, путаются, создают настоящее океанское дно. Бесконечная пустыня расползается по грубой коре аллода, огибает красно-охристые каменные стопы, похожие на вылезшие из-под земли крючковатые пальцы, словно великаны, утонувшие в зыбучих светло-оранжевых песках Кираха, пытаются выбраться на поверхность, хватаются своими огромными руками за воздух, но всё так же неустанно тонут.

Здесь же валяются кости с иссохшим на них мясом животных и растёт лысый колючий кустарник. Живут тут только самые злостные существа. И лозунг «Выживает сильнейший» в этих местах является основой закона существования. Если вы слышите, как начинает яростно свистеть ветер, а песок начинает плыть под ногами, образуя неспокойный океан, уходите из этих мест, не задерживайтесь.

Не собирайте черепа умерших товарищей, они несут в себе проклятие этих земель. Плачьте дома, где нет песка, где нет этих чарующих великаньих гор и зыбучей жёлтой бездны.
 

Тенебра

Ламии живут обособленно, но семействами. У них своя иерархия и законы, которые не дано познать простым смертным. Их оружие всегда до блеска начищено и сияет, их чешуя всегда чиста, омыта ледяной водицей из ближайшего захваченного озерца.

Ламии любят опрятность и изящество, хотя иногда они и носят лохмотья, но в виде исключения. Эти чарующие своей диковинной внешностью существа словно русалки, вышедшие на сушу из воды. Изгнанные эльфы подводного мира. У них всегда есть в запасе пара-тройка переливающихся всеми цветами радуги ожерелий и тяжёлых металлических браслетов, на которых выгравированы древние заклятия.

Ламии живут в гармонии с природой, украшая её, подчёркивая её округлое рыхлое личико необходимым аксессуаром. Единственное, чего чуждаются эти поразительные существа, – людская компания, на которую они скалят белоснежные клыки и разражаются раздражённым шипением грядущей гибели их потревоживших.
 

Ассэ-Тэпх

Поля... Поля... Бесчисленные поля изогнувшихся, подобно балерине, стволов экзотичных деревьев, гладящих своими руками в пышных зелёных рукавах чарующе-васильковый небосклон. Проживая в сырости, сам поневоле становишься сходным с водной стихией, в сознании вместо мыслей бегут ручьи, а под ногами проплывает изумрудный источающий сладкий тягучий аромат растительности океан.

Птицы в эти леса залетают редко, их отпугивает местная дикость животного и растительного миров. Плотоядные грибы, белые и в астрально-чёрную волну тигры, жадные до куска человечины слизни и огры, поразительные во всей своей отвратительности. Крылатые помашут-помашут своими грациозными веерами из перьев, опасливо свистнут и улетят на Плато Коба, там и теплее, и червячки пожирнее да неповоротливее. И масляный солнечный диск не теряется в пушистых тёмно-зелёных кронах величественных лесов.
 

Хладберг

Воет ветер, завывает, пронизывая до тонюсеньких изогнутых костей, злится на живое, страстно желая стереть всё сущее с печального лица Сарнаута. Здесь никогда не утихают вьюги, никогда не тает снег и не цветут подснежники. Жизнь здесь настолько хрупкая, повиснувшая на волоске от падения в омут бледнолицей Смерти. Лишь нежить чувствует себя в этом разгневанном шторме как дома. Зло питается злом, оно подписывает так и себя, и симбионта, становясь всё могущественнее и угрожающе величественнее в своём искреннем бессердечном природном гневе.

Айрин

Медные листья кудрявой шевелюры обосновавшегося в одном из двориков дерева весело шелестят в преддверии праздника. Пока ещё слишком рано, чтобы отмечать день рождения Сарнаута и веселиться, но дух праздника захватил уже и самые незаметные закоулочки-закуточки аллода. Воодушевлённые идеей торжества, эльфы, собираясь в небольшие группы, звонко смеются, рассказывают о приготовлениях к балу, с восхищением замечают красоту малиново-сливовой краски, залившей предзакатное небо. Суетятся и крохотные озорные феечки, усиленно стараясь поспевать за своими восхищёнными хозяйками. Молодые эльфы, встречая тех, кто уже почтенного возраста, кланяются им и расспрашивают про самочувствие, желая бесконечно прекрасных лет. Сталкиваясь с ровесниками, они интересуются их планами на вечер и, в нередких случаях, договариваются о встрече. Всё здесь удивительно чудесно, словно сказка, воплотившаяся в реальность и окутавшая своим дурманом весь честной айринский народ. Музыканты охотно достают из кладовых свои пузатые лютни, исписанные золотым кружевным узором и спешат на улицы развлекать пирующих. Сегодня их ждут щедрые денежные дарения и другие подарки, украшенные пышными перламутровыми бантами. Эльфийки прихорашиваются перед зеркалами, примеряя любимые шляпки и подбирая перья, которые определённо должны гармонировать с нарядом, пудрят бледные щёки и подводят насыщенные лимонные с золотыми вкраплениями глаза. Эльфы надевают лучшие свои сюртуки и придирчиво выбирают запонки, которые непременно будут перекликаться с художественными деталями туфель.

Праздник близится. Все поют и радуются приближению торжества. Уже совсем скоро... Уже совсем скоро... Звенят колокольчики на шутовских колпаках у гримасничающих клоунов.