Аллоды онлайн, ч.31-32

Оригинальный сюжет игры (Империя) в авторской обработке
Автор: risovalkin

К ОГЛАВЛЕНИЮ

Глава 31. Сон наяву

      Это и правда походило на сон, кошмарный сон, в котором зажженные лампы не дают света, в котором кричишь, но не слышишь собственного голоса, в котором пытаешься бежать, но движения не даются, будто ты завяз в болоте и больше не можешь шевелиться. Была лишь только одна разница — это происходило наяву.
      Я отчаянно мерз, но уже не понимал, действительно ли здесь холодно или кто-то извне навязывает мне свои ощущения. Мысли наплывали одна на другую, и мой длинный рассказ становился сумбурным, непоследовательным, и вряд ли идущий рядом Иван Шпагин что-то понимал. Но слушал он очень внимательно. Не потому, что ему было интересно, а чтобы занять свой мозг, заполнить его моим голосом и не дать просочиться ничему постороннему. И я говорил. Запинаясь, перебивая сам себя, припоминая какие-то, наверное, несущественные детали, боясь что-то упустить или не успеть дорассказать.
      — …а я астрал до этого только с аллода и видел. Никогда на кораблях не летал. Странно как-то… покачивает… но мне понравилось. Я даже подумал, что когда-нибудь капитаном стану. Астральным! Вот… А потом на нас Лига напала. Не знаю, сколько там у них кораблей было, но «Непобедимый» долго держался…
      — …персональный телепортатор. Зэм, правда, его камнем Путешественника называют. Древняя джунская технология… повсюду ведь развалины их цивилизации. И чего они вымерли? Если такие умные были… Я тут почитал про них немного. Как-то быстро они исчезли. Пустые города… дома стоят, а никого нет. Может, и мы так однажды пропадем куда-нибудь. Останутся наши станции, лаборатории, памятники… а нас самих уже нет.
      — …я ведь единственный, кто его видел… ну, не считая культистов его. Я правда почти его не разглядел, так… мелькнуло что-то перед глазами. Но у меня такое чувство, что мы еще встретимся лицом к лицу… Я куда ни иду, там всюду его следы, камни эти серые… Как будто он все время где-то рядом…
      — …не знаю, что на меня нашло, ничего не соображал. Я даже не помню, как убил их. Это я сейчас удивляюсь, а тогда ничего… нормально… меч вытер и пошел. А они втроем там так и остались лежать на траве…
      Язык заплетался. Усталость пудовыми гирями висела на моих плечах и тянула к полу так, что подгибались колени. Сначала я старался удержать свое сознание чистым, цеплялся за свет ламп и звуки эха, но потом на это не осталось сил — они все уходили на то, чтобы просто идти. И говорить. Вокруг давно уже сгустилась темнота, и я еле различал лицо идущего рядом командира Ястребов Яскера. Иногда я поворачивал голову и ловил его взгляд, чтобы удостовериться, что он все еще осмысленный. Шпагин был бледен и напряжен, но в глазах не таилось безумия, и этого мне хватало, чтобы продолжать рассказывать историю своей еще такой короткой жизни.
      Так мы и шли вдвоем, по бесконечным коридорам лаборатории номер тринадцать, наполненных чернотой чужого сознания, обволакивающего нас как кокон, и пытались сохранить в этой черноте самих себя.
      Шпагин упал, когда мы уже были совсем рядом: если верить карте, то до места, где содержалась Мачеха, оставался всего один коридор и лестница. Я только успел заглянуть в его лицо, как вдруг глаза его закрылись, и он рухнул вперед, прямой, как шпала, не пытаясь подставить руки и смягчить удар. Когда я перевернул командира Ястребов на спину, у него шла носом кровь. Все попытки привести его в чувство не увенчались успехом: я толкал его, светил фонариком в глаза, лил на лицо воду из фляги, но все без толку. Дрожащими пальцами я нащупал пульс на его шее — он был едва различимым. Остальной рейд, скорее всего, уже добрался до Вестибюля вместе с тремя учеными. Наверное, они произвели фурор, явившись из лаборатории живыми и пьяными… во всяком случае, мне хотелось верить, что они вернулись. Мы же со Шпагиным вдвоем отправились дальше — и уже почти дошли до цели! Командиру Ястребов не хватило всего лишь одного маленького рывка…
      — Командир… командир, вставайте… еще совсем чуть-чуть… — затряс я его за плечи, но он не реагировал.
      Я остался один.
      В моем даже затуманенном рассудке не возникло и мысли, чтобы вернуться, ведь это означает, что мы проделали такой длинный путь зря. Внутри зрела решимость, я поднялся на ноги, умыл лицо водой и всмотрелся в последний коридор, силясь разглядеть в его конце лестницу. Мрак, будто почуяв мое намерение идти до самого конца, начал отступать, жаться к стенам, и свет ламп снова полился сверху на металлическую сетку.
      До лестницы я дошел легко, но подниматься по ступеням оказалось сложнее. Воздух стал упругим, пружинящим, он отталкивал меня назад, и приходилось бороться с его сопротивлением. Сами ступени были покрыты какой-то слизью, сделавшей их очень скользкими. Я схватился за перила, чтобы не упасть, но и они оказались омерзительно липкими и влажными. До меня не сразу дошел этот факт, я медленно вдумывался в него всю дорогу, пока поднимался, и только почти на самом верху осознал в полной мере, что вся лестница покрыта неизвестным веществом, которое может быть опасно. Я отдернул руку от перил и остановился. И в этот момент в нос ударил ужасный смрад. Скорее всего, он был уже давно, я просто не воспринимал его, но теперь, сосредоточившись на слизи, я понял: этот запах настолько силен, что от него можно даже задохнуться.
      Голова закружилась, стены начали раскачиваться, ступени ходить ходуном, потолок накренился и я снова схватился за перила, чтобы не скатиться с лестницы.
      — Устал?
      — Да, мам. Скользко здесь…
      — Гололед, — улыбнулась мама.
      Я опустил глаза и увидел, что ступени и правда покрыты льдом, перевел взгляд на перила — их покрывал слой пушистого, белого снега. Я провел по перекладине рукой, стряхивая его.
      — Хорошо, что ты приехал, Никита. Смотри, сколько снега в этом году…
      Снега и правда было много. Он лежал до самого горизонта, сколько хватало глаз, сплошным пушистым ковром, таким ослепительно белым, что у меня заслезились глаза. Захотелось разбежаться и упасть в него лицом вниз, чтобы нос и щеки обожгло холодом. Я медленно побрел по бескрайнему полю, утопая в сугробах по щиколотку, глубоко вдыхая морозный воздух, от которого горели легкие и першило в горле. Ноги сразу промокли, в обуви захлюпало, но мне все равно было хорошо и уютно. Может быть, зря я уехал отсюда? Родной дом, пусть даже это маленький заснеженный аллод в самой глуши Имперских территорий, все равно остается родным домом — самым дорогим местом в жизни человека.
      Я остановился, глядя на хрустящий снег под ногами, — он слегка отливал зеленым. Наверное, это отблески астрала, способного раскрашивать аллоды в самые немыслимые цвета… но, задрав голову и посмотрев вверх, я увидел лишь чистое, пронзительно голубое небо. Странно. И еще более странным казалось то, что в небе не было привычной глубины, оно выглядело плоским и низким, словно выкрашенный в голубой цвет потолок. Потерев глаза руками, я надавил на глазницы так, что перед взором запрыгали разноцветные точки, и огляделся. Горизонт то отдалялся, то приближался вновь, снег плавился, став похожим на жидкий, блестящий металл. И все-таки он был зеленым, определенно зеленым! Мне стало не по себе. Вокруг простиралось огромное поле, но меня не покидало ощущение замкнутого пространства — оно давило так сильно, что легким перестало хватать воздуха.
      — Мам, надо выбираться отсюда! Мама?!
      Поблизости никого не было, и стояла неестественная тишина. Я хотел уже снова позвать мать и вдруг вспомнил, что она давно умерла. Но ведь я только что с ней разговаривал!..
      Или нет?!
      Горизонт снова приблизился, и небо опустилось как будто еще ниже. Я начал задыхаться. Мороз все усиливался и теперь больно колол мне ноги.
      — Ник!
      Голубизна над головой перестала быть абсолютной, сквозь нее то и дело проступали металлические перекладины, трубы и провода, как будто стирались грани двух наложившихся друг на друга миров. Я не знал, какой из них настоящий, мне хотелось остаться в том, где есть небо и снег, но подсознание упрямо хваталось за потемневшие от времени потолок и стены.
      — Ник, очнись!
      — Как вы тут очутились?
      — Мы сюда вместе пришли, приди в себя! И пошевеливайся!!!
      Шпагин затряс меня за плечо, но я отпрянул от него, сделав два шага назад. Снег под ногами захрустел.
      — Вас не должно здесь быть, вы же… я ведь дома…
      — Ты в тринадцатой лаборатории! ШЕВЕЛИСЬ!
      В лаборатории? Откуда в лаборатории снег?! Я опустил глаза и сквозь пелену дурмана начал смутно различать, что вовсе не мороз кусал меня за ноги. По мне карабкались термиты с явной целью — добраться до горла и перегрызть его, вся форма уже была облеплена ими! Снег окончательно потерял белизну, и я понял, что стою по щиколотку в зеленой жиже, в которой копошились мерзкие, склизкие твари размером с большой кулак. К горлу подступила тошнота.
      — Ник!
      Пока на меня, замершего истуканом, лезла мелочь, Шпагин уже вовсю размахивал мечом, отгоняя гораздо более крупных особей.
      — Да очнись же ты!!!
      Я начал судорожно стряхивать с себя термитов, но они цеплялись за одежду, как клещи. Меч был бесполезен, я закрутился на месте, как юла, стараясь не поддаться панике. Плащ я скинул, но термиты уже ползли по моей спине, кусая ее своими ядовитыми жвалами сквозь сюртук, и та горела огнем. И тогда я сделал единственное, что мог, — попятился назад и прижался к стене, со всей одури вписавшись в нее спиной, чтобы раздавить карабкающуюся по мне живность.
      Наваждение спало с меня окончательно то ли от боли, то ли оттого, что Мачеха перестала давить на мое сознание, полностью переключившись на своих солдат. Во всяком случае те поперли на нас с удвоенной агрессивностью: одной сплошной склизкой массой они волнами покатились вперед, наползая друг на друга. Их было много, чудовищно много! Шпагин стоял впереди меня и поэтому первым принял на себя удар. Он отчаянно махал мечом, рассекая гадкие тельца мутировавших насекомых, но не справлялся с таким напором, почти скрывшись с моих глаз. Я кинулся к нему, буквально прорубая себе дорогу в живой стене из термитов, вязкая слизь комками летела во все стороны и смрад от нее валил с ног.
      — Убей ее! Убей королеву!!! — крикнул он, упав на пол — на него сразу залез целый рой.
      У меня был выбор: либо пробиться к Шпагину и погибнуть с ним вдвоем под бесконечным потоком термитов, либо оставить командира одного справляться с облепившими его тварями и попытаться убить королеву. Правильный выбор бывает тяжел, но я уже понял, что легких путей в жизни не существует. Пока армия Мачехи наседала на командира Ястребов, я рванул прямо к ней.
      До этого я видел, как выглядят муравьиные матки, но то, что предстало передо мной сейчас, шло вразрез со всеми моими знаниями. Это было самое отвратительное зрелище из всех, что я знал. Ужасающее своим уродством существо с гигантским телом и крохотной головкой, усыпанной темными, влажными наростами — то ли глазами, то ли еще какими-то органами чувств, сидело в самом центре, ковыряясь в зеленой жиже многочисленными лапами. Сверху неповоротливое тело королевы покрывал панцирь с мелкими, давно атрофировавшимися крылышками, а мягкое, водянистое брюхо омерзительно пульсировало.
      Сама Мачеха не могла сопротивляться, но ее солдаты, которым она отдавала приказы, цеплялись за ноги и больно жалили. Внушительная часть из них оставила в покое Шпагина и ринулась ко мне, но я, не замедляя скорости и не обращая внимания на успевших повиснуть на мне термитов, в несколько широких скачков добежал до королевы и попытался взобраться ей на спину. Ее панцирь был влажным и скользким, ухватиться было не за что, и я даже зарычал от бессилия, когда в очередной раз съехал вниз, где в мои ноги тут же впились гадкие твари, как стайка зубастых пираний. Они уже снова добрались до моей спины, и вскоре я почувствовал укус в шею, взорвавшийся дикой болью, которая прокатилась вдоль всего позвоночника.
      — Ник, держись!
      Пока я пытался стряхнуть со своей спины и шеи термитов, Шпагин все-таки сумел добраться до Мачехи и теперь, орудуя двумя маленькими кинжалами, ловко карабкался по панцирю королевы, как заправской альпинист. Поднявшись, он подал руку мне и я, стараясь не стащить его вниз за собой, подтянулся, упираясь ногами в какой-то нарост. Спина Мачехи, как спасительный остров посреди бурной реки, укрытием все же была ненадежным: не успели мы взобраться на нее, как вслед за нами начала подниматься волна из шевелящихся тел, грозившая целиком накрыть свою королеву. А заодно и нас. Командир Ястребов остервенело лупил по ним ногами, скидывая вниз, но те упрямо лезли со всех сторон с неотвратимостью стихийного бедствия. И они не отступят, пока Мачеха отдает им приказ атаковать нас!
      Однажды связав свою жизнь с риском, я часто задумывался о том, какая смерть может поджидать меня за углом. Мне, Хранителю Империи, виделись схватки с Лигой — главным врагом государства. Такую смерть я бы понял… и принял, ведь я хотел быть солдатом и сделал свой выбор уже давно. Но позволить рою мутировавших насекомых себя сгрызть в какой-то лаборатории… Я ведь даже не знал, где нахожусь, быть может, я в сердце страны, а может и где-то на ее задворках — наличие телепортационной сети искажает представление о расстоянии. Но так или иначе, я не умру здесь. Ни за что!
      Злость придала решительности, и я, стараясь не потерять равновесие и не соскользнуть со спины королевы, попытался добраться до ее непропорционально маленькой головешки. Шпагин проигрывал схватку с термитами, они уже вовсю ползали по панцирю и впивались в нас обоих. Я уже почти не замечал их укусы, призывая своего Покровителя Святого Плама отодвинуть мой болевой порог, чтобы не чувствовать опухшего, отравленного тела.
      — Ник, быстрее!
      Раздавив ладонью подвернувшегося мне под руку термита, я едва не слетел вниз, прямо в шевелящееся черное-зеленое облако. Сердце екнуло, и мне понадобилась пара секунд, чтобы прийти в себя.
      — НИК!!!
      Я не стал оборачиваться на него, чтобы оценить, насколько все плохо, мне и так было видно, что нас двоих слишком мало для противостояния такому количеству мелких противников. Смахнув на пол рукой нескольких термитов впереди себя (один ухватился за мой рукав и тут же цапнул меня за запястье), я продолжил упрямо карабкаться к голове Мачехи. Она понимала это, я чувствовал. Ее пульсирующее тело под панцирем завибрировало, короткие лапы взбивали пузырящуюся слизь, но сдвинуться с места она не могла. Добравшись, наконец, до ее головы, ценой искусанной кожи, на которой, кажется, не осталось живого места, я вцепился в рукоятку меча обеими руками и воткнул его в мягкую плоть королевы до самой гарды. Затем вытащил и снова воткнул, внутренне сжимаясь от чавкающего звука, вызывающего тошноту. Мачеха задергалась в предсмертных конвульсиях, и я снова едва не упал, но сумев удержаться, продолжал яростно пронизывать ее голову острым лезвием, превращая ту в решето. Термиты отцепились от меня, как по команде, и упали вниз, но я этого не заметил.
      — Все, все, парень, успокойся. Она мертва.
      Я еще успел пару раз ткнуть ее мечом, прежде чем тело Мачехи, будто проткнутый воздушный шар, скрючилось и осело с булькающим звуком. Под вдруг опустевшим панцирем расплылась густая, зеленая жижа. Я постарался не смотреть на нее, чтобы не подвергать в очередной раз свой желудок жесточайшему испытанию.
      Термиты, потеряв свой централизованный разум, схлынули и начали бессмысленно ползать по полу лаборатории, натыкаясь друг на друга, как слепые котята. От их массового хаотичного движения закружилась голова. Они не проявляли никакой агрессии и даже малейшей заинтересованности к двум людям, оставшимся на пустой скорлупе, бывшей их королевой.
      — На, выпей.
      Шпагин, опрокинув в себя содержимое какого-то пузырька, протянул мне точно такой же, а сам, усевшись и сложив руки на коленях, уткнулся в них лбом, спрятав лицо. Смотреть на него было страшно: все открытые участки кожи, что я видел, потемнели от укусов и кровоподтеков и сильно опухли. Командир Ястребов тяжело и хрипло дышал. Наверное, ему было плохо от ударной дозы яда термитов. Я и сам еле стоял на ногах, хотя мне досталось меньше, чем ему, во всяком случае до моего лица термиты так и не добрались. Зато шея, спина и особенно ноги горели адским пламенем, будто меня жарили на сковороде, мышцы пронзала судорога, и все это довершалось тупой головной болью то ли от постороннего воздействия на мозг, то ли от сводившего с ума запаха.
      — Противоядие?
      — Угу.
      Я уселся рядом со Шпагиным и, послушно выпив красную жидкость, закрыл глаза, вслушиваясь в свои ощущения. К моему удивлению, через некоторое время заметно стало легче, и я, наконец, смог немного оглядеться. Отделение лаборатории, где содержалась Мачеха, походило на большой круглый резервуар, по всему периметру которого тянулся неширокий подмосток, за которым, в свою очередь, виднелись еще какие-то помещения с панорамными окнами и очень тусклым освещением. Возможно, там и содержались термиты, только теперь все двери были открыты настежь… Вглядываясь в темноту проемов, я вдруг с ужасом осознал, что те измазанные слизью груды тряпья, валяющиеся на полу, похожи на… силуэты людей? Волосы зашевелились на моем затылке. Сотрудники лаборатории, которых королева сумела взять под свой контроль, похоже, сами и выпустили термитов на волю, подписав себе смертный приговор. Наверное, они просто стояли, не чувствуя, как их кусает армия Мачехи, и тоже радовались, что вернулись домой… Я отвернулся, не в силах смотреть на этот кошмар.
      — Как вы избавились от наваждения? — спросил я, сглотнув застрявший в горле комок. — Там, в коридоре, где я вас оставил.
      Командир выпрямился, подняв голову, и хотя его лицо в жутких укусах все еще было опухшим, дышал он уже ровно.
      — Просто пришел в себя. Отпустило.
      — А меня нет, — вздохнул я разочарованно.
      Мне казалось, что со своей высокой сопротивляемостью к гипнозу, про которую мне столько рассказывали, я проявлю себя несколько лучше, но Мачеха сумела меня одурманить, как и всех остальных… Шпагин невесело и как-то устало усмехнулся, впервые обнаружив на своем каменном лице эмоции.
      — Она отпустила меня, потому что полностью сосредоточилась на тебе, — произнес он. — Не могла с тобой справиться. Улавливаешь?
      Я медленно кивнул.
      — Ты точно не маг?
      — Нет. Проверяли много раз. Во мне нет никакой магии, я просто воин. И больше ничего.
      — Это… необычно, — он замолчал на несколько мгновений, словно вспоминая все неординарные случаи в своей жизни. — Ты как?
      — Нормально.
      — Надо возвращаться.
      Мы оба посмотрели вниз, на копошащихся в слизи термитов. И хотя мы и сами были вымокшими в этой же жиже до нитки, слезать не хотелось ни мне, ни ему.
      — Я должен пройти еще немного вперед.
      Шпагин внимательно посмотрел на меня.
      — У тебя есть приказ, о котором я не знаю?
      — Скорее, просьба, — откликнулся я и честно рассказал ему все от начала до конца про поиски потомков Великого орка.
      Командир Ястребов слушал, не перебивая, а затем, когда я закончил, заявил без обиняков:
      — Да ты в край обнаглел. Ты вообще соображаешь, чем это может обернуться для Империи?
      — Да.
      — И все равно считаешь, что прав?
      — Нет.
      — Ты своеобразен, — хмыкнул Шпагин. — Зачем тебе все это? Проблемы орков — не твоя печаль. Я не буду читать тебе нотации, я просто хочу понять, что тобой движет.
      — Во-первых, я обещал.
      — И теперь ты заложник своего слова? Достойно. А во-вторых?
      — А во-вторых… Я уже по уши вляпался в это дело, и должен довести его до конца. Тут, всего через пару коридоров, последний потомок Великого орка, возможно, он мертв, и Империи нечего опасаться… А может, и жив, и орки имеют право знать об этом! Я понимаю, какую ношу взвалил на себя, но я начал эту канитель с поисками, я ее и закончу. Все должно разрешиться. Так или иначе.
      — Не любишь отступать, значит… Да, брат мне говорил, что ты упрямый баран.
      Я удивленно посмотрел на командира Ястребов.
      — Полковник Хранителей, Семен Шпагин, он был с вами на Больших Учениях. Не помнишь его? А вот он тебя запомнил.
      — Нет, я помню, просто я… как-то не связал вас между собой.
      — У Семена глаз наметанный, так что с тобой я был заочно знаком еще до того, как мы встретились на дне Мертвого моря.
      — Зачем?
      — Затем, что все Ястребы Яскера когда-то начинали с ИВО, становились Хранителями, затем проходили горячие точки, набирались опыта, делали все, чтобы быть лучшими в своем деле. У тебя хорошие шансы пройти этот путь… если ты, конечно, не умрешь по дороге.
      — Буду стараться, — буркнул я, сам уже не особо веря в свою долгую жизнь.
      — Я бы тебя взял, хоть иногда ты и тупишь, как канийский валенок, — с этими словами Шпагин резко поднялся и, потянувшись, спрыгнул вниз — брызги из-под его ног полетели во все стороны. Термиты на его спуск никак не отреагировали. — Мы могли бы вернуться за подкреплением, но никто не позволит тебе выдвинуться сюда с целым рейдом и искать Черепа.
      Я кивнул, соглашаясь.
      — К тому же, Кведыш считает, что дело было не только в Мачехе, а раз так, опасность все еще сохраняется и самый лучший вариант — сровнять лабораторию с землей ко всем демонам… — Шпагин задумался на мгновение, а потом медленно произнес. — Сделаем так. Я дойду с тобой до того места, где должен был проводиться опыт с Черепом. Но если его там не окажется…
      — То мы вернемся назад.
      Командир Ястребов посмотрел на меня снизу вверх, прищурив глаза.
      — Я буду считать, что выполнил свое обязательство перед орками, — пожал плечами я и тоже спрыгнул вниз. — Большего мне и не требуется.
      Когда мы покидали это место, я снова бросил взгляд на тела ученых и неуверенно произнес:
      — Может, кто-то еще жив?
      — Оставь, там спасать уже некого, — подтолкнул меня к выходу Шпагин. — Надо поторопиться. Если не вернемся вскоре, то наверху решат, что мы погибли, и взорвут тут все вместе с нами.
      Звучало достаточно веско, и я ускорил шаг.
      Тени, про которые говорил Кведыш и которые я уже видел на дне Мертвого моря, поджидали нас за следующим же поворотом. Они не представляли серьезной угрозы, исчезая от взмаха меча, но все же нервировали. А в следующем коридоре мы заметили блуждающие огоньки. «Проклятые искры» мягко плавали в воздухе, тускло отсвечивая чуть голубоватым светом, и вызывали в груди какое-то щемящее, болезненное чувство. Это были чьи-то неприкаянные души, которые не могли найти своих тел из-за подавления магии Света. Их хозяева уже не смогут воскреснуть. Я старался идти, не задевая их, словно мог поранить. Наверное, это было глупо, но я заметил, что и Шпагин огибает огоньки, чтоб не потревожить их.
      — Никогда не глумись над Искрами, даже если то были твои враги, — вдруг сказал он. — Все мысли и поступки остаются в головах. А Искра — это свет и чистота в своем первозданном виде, нет страшней греха, чем осквернить ее.
      Эти слова звучали внутри меня церковными колоколами, пахли миррой и слепили ровным сиянием всю дорогу, пока мы шли до следующего отдела. Я думал о них, проворачивал в голове и так, и эдак, повторял про себя, еле шевеля губами. Не то чтобы Шпагин сказал что-то новое для меня, но некоторые вроде бы прописные истины, знакомые и привычные еще с детства, не осознаются в полной мере до тех пор, пока кто-то в нужный момент не произнесет их вслух. Свет и чистота в своем первозданном виде…
      — Ребята?..
      Я остановился и посмотрел на Шпагина, а затем проследил за его взглядом. Там, у стены, прижимая руки к головам и чуть раскачиваясь, сидели на корточках, трое Ястребов Яскера. Они были живы! Я хотел уже шагнуть к ним, но напряженная фигура их командира заставила меня остановиться, и моя рука рефлекторно потянулась к мечу.
      — Ребята, — повторил он, осторожно делая шаг в их сторону, но не выпуская оружия.
      Ястребы никак не реагировали, а только продолжали раскачиваться, как зомби. Шпагин осторожно присел перед ними и потряс ближайшего за плечо.
      — Андрей…
      Хадаганец пошатнулся, облокотившись о стену. Глаза его бессмысленно смотрели в пустоту, но дыхание было ровным и он вдруг едва слышно прошептал:
      — Командир…
      — Держись, Андрей, я вас вытащу…
      — Гипноз? — спросил я и в ту же секунду услышал низкий, хриплый, но одновременно жалостливый стон, доносившийся из помещения впереди.
      Это был тот самый отдел, куда мы и направлялись в поисках Черепа. Шпагин поднялся на ноги, посмотрев в ту сторону. Мы, многозначительно переглянувшись, синхронно шагнули ко входу, сжимая оружие.
      В центре огромной круглой комнаты, так ярко освещенной прожекторами, что даже заслезились глаза, находилось странное приспособление: высокий стеклянный резервуар с отходящими от него в разные стороны трубками и проводами. Очевидно, сосуд полностью или частично наполняла жидкость, которая вытекла на пол, когда тот разбился. Некоторые провода повредились и теперь опасно искрили электричеством. Снова послышался болезненный стон. Мой взгляд заметался по комнате в поисках источника звука, пока не зацепился за сгорбленную фигуру у дальней стены.
      Это был орк. Он, голый по пояс, босиком стоял по щиколотку в воде и держался за голову… точнее, за шлем на своей голове. От шлема тоже тянулось множество проводов.
      — Мучители, я больше не позволю над собой измываться… — простонал он и ударился головой об решетчатое ограждение.
      — Череп? — позвал я, но орк не откликнулся, продолжая монотонно биться головой.
      Я посмотрел себе под ноги. Мы со Шпагиным все еще стояли в коридоре у входа, в само же помещение вела небольшая, нисходящая лестница, нижняя ступень которой скрывалась под мутной водой. Сверху, словно торжественный салют, сыпались искры, и спускаться вниз было чревато последствиями.
      — Череп! — снова позвал я, даже не надеясь услышать ответ.
      — Я бы этого не делал, — предупредил Шпагин.
      Мне тоже не слишком хотелось, но не разворачиваться же назад! Я, осторожно ступая по лестнице, вошел внутрь помещения. Вода была прохладной и немного маслянистой, по ее поверхности гуляли радужные разводы.
      — Порядок, — не очень уверенно произнес я, направившись к орку.
      Только подойдя ближе, я понял, что провода тянутся не только от шлема на его голове, но и от измученного тела — спины, плеч и рук, куда были вживлены какие-то механизмы. Почему-то я вспомнил про некроносорога в ИВО.
      — Череп?
      Бам… бам… бам… Гулкий звук удара шлема об решетку сопровождался тяжелыми стонами орка, выворачивающими душу наизнанку. На мой зов он никак не откликался, даже не замечая постороннего присутствия. Я поднял руку и дотронулся до его плеча, и в этот же миг он дернулся, будто мое прикосновение доставило ему невыносимую боль, и завопил во все горло, размахивая руками. Мне пришлось быстро отступить назад, потому что Череп вдруг начал крушить все, что попадалось ему под руку.
      — Как вы меня достали!!!
      Он схватился за провода и с силой дернул их, оборвав. Я попятился от него, глядя на сноп искр в его руках. Если он отпустит провода и те упадут в воду…
      Удар был сильным. На секунду меня парализовало, и я ослеп и оглох. К счастью, все закончилось очень быстро, и я умудрился не потерять сознания от полученного короткого разряда, но последствия все равно были мучительными. Череп находился в невменяемом состоянии и никого к себе не подпускал. Еле шевеля одеревеневшими руками и ногами, я кое-как добрался до лестницы и вылез из воды, чувствуя, как заходится мое сердце в сумасшедшей аритмии.
      — Андрей, это же я!
      Стараясь отдышаться, я упирался одной рукой об стену, но услышав крик Шпагина, поднял голову — трое Ястребов, которых мы обнаружили практически в беспамятстве, теперь стояли на ногах. Взбесившийся от моего прикосновения орк заставил их подняться. В первую секунду мне показалось, что они нападают на своего командира, но потом я понял — Шпагин пытается им помешать убить друг друга, нанести необратимые увечья, после которых те уже не воскреснут. Ведь как минимум один из них, будучи в сознании, казался вменяемым. Я, плохо видя перед собой, схватился за меч, но руки дрожали и не слушались. За моей спиной снова закричал Череп, и его вопль вонзился в мой мозг тысячью раскаленных иголок. Я упал на колени и зажал уши руками, но это мало помогло. Крик стоял прямо у меня голове.
      — ОСТАВЬТЕ МЕНЯ!!!
      Череп обрывал провода, и они, падая в воду, били его током, но он ничего не соображал и продолжал рушить все вокруг сбитыми в кровь руками. Его вопли раздирали меня изнутри, лишая возможности хоть что-то предпринять и остановить эту пытку.
      — Оставьте… оставьте… ОСТАВЬТЕ!..
      Эти слова гремели, как раскаты грома. На меня накатывали волны ярости, вокруг были враги, от которых хотелось защититься, убив их всех… но на этот раз я очень остро чувствовал, что это желание и эти мысли — не мои.
      Я все же нащупал свой меч и, стараясь сосредоточиться на его холодной рукояти, придававший мне сил и уверенности, сумел подняться на ноги. Калейдоскоп чужих страха, гнева и боли в моей голове не давал трезво мыслить, но я должен это остановить, иначе я не выдержу и просто сойду с ума! Шатаясь и держась за стену, цепляясь за остатки своего мутнеющего разума, я снова вернулся ко входу в круглую комнату, где буйствовал совершенно спятивший Череп. Он перестал выкрикивать связные фразы, а только истошно рычал и слепо натыкался на стены, ломая об них свои кости. Смотреть на него было почти так же невыносимо, как и пропускать сквозь себя его мысли и эмоции. Мой взгляд сам собой поднялся вверх, где среди тонких проводов к центру комнаты тянулся толстый кабель. Слишком высоко, мечом не достать. И жизненная энергия вытекала из меня с каждой секундой…
      На какой отметке находится мой предел прочности, после которого я, упав, уже не смогу подняться? В какой момент я исчерпаю последнюю каплю своих сил и не найду в себе резерва, чтобы продолжать бороться? Рано или поздно такой миг наступит, и тогда смерть придет за мной, посмотрит на меня пустыми глазницами, как на старого знакомого, за спиной которого проходила несколько раз, и вот, наконец, сумела дотянуться своей костлявой рукой… Но не сейчас. Я пока еще не готов сдаться! Металлическая перекладина, за которую я ухватился побелевшими от напряжения пальцами, как тонущий хватается за соломинку, поднималась по стене, пересекала потолок и опускалась на противоположную стену. Она была ребристой, скрученной толстыми болтами, и словно бы создавалась для того, чтобы в случае чего воспользоваться ей, как лестницей. По крупицам выдавливая из себя способность двигаться, я рывками добрался до кабеля и просто рубанул его мечом, нисколько не думая о том, что могу получить новый разряд, который станет для меня смертельным. Каким бы ни был искусным оружейник, чары на стальном клинке могли давно развеяться, но почему-то я верил, что мой верный меч меня не подведет и в этот раз. Из-под лезвия вырвался искрящийся каскад, но одного удара кабелю хватило — он, похожий на длинную черную змею, упал в воду оборванным концом. Я зажмурился и приготовился к взрыву.
      Вспышка сверкнула так ярко, что ослепила меня сквозь закрытые веки. Вопль Черепа перекрыл даже громкий треск электричества, но вдруг резко оборвался, как будто орку перерезали горло. Свет моргнул и погас, и все стихло. Я на несколько секунд остался в тишине и в темноте, и только едкий запах гари, в одно мгновение заполнивший все пространство, ощутимо бил в нос.
      Вспыхнуло аварийное освещение. Я все еще цеплялся за перекладину, только сейчас внезапно осознав, что она тоже металлическая. Неприятно дернул запоздалый страх, и я быстро разжал руки, словно разряд еще мог меня достать спустя некоторое время. Наверное строители лаборатории были не менее искусными, чем оружейник, выковавший мой меч. Мне повезло дважды.
      — Командир? — голос осип, гарь стояла в горле, и меня начал душить кашель.
      Я должен был помочь Шпагину. Впавшие в бешенство спецназовцы могли и не прийти в себя или успеть ранить и его, и друг друга… Аварийные лампы горели тускло, и я, напрягая зрение, еле сумел сфокусировать взгляд на темных силуэтах в коридоре.
      Все трое Ястребов Яскера лежали на полу неподвижно, а рядом с ними — Иван Шпагин с широко распахнутыми остекленевшими глазами, глядевшими в потолок. Его голова была неестественно вывернута, а из перерубленного горла хлестала кровь. Он был мертв.
      Несколько секунд я просто смотрел на него, не в силах поверить, что и у такого несгибаемого человека тоже может навсегда оборваться пульс. И тем более невозможно поверить, что это произошло сейчас, практически у меня на глазах. Подойдя ближе, я опустился на пол рядом с ним. Наше знакомство длилось недолго, но тот, кто прикрывает твою спину в смертельной опасности, становится роднее родственника очень быстро. Меня кольнуло болезненное чувство утраты. Я сорвал с него и с других Ястребов их медальоны и обессилено откинулся на стену, прикрыв глаза. Металл приятно холодил спину и затылок, остужая распаленные тело и разум. Шевелиться не хотелось.
      — Помогите…
      Сначала я подумал, что начал бредить, но зов повторился.
      — Кто-нибудь, помогите…
      Я вскочил на ноги, стараясь понять, куда двигаться. Голос шел из того же помещения, где находился Череп, и я кинулся туда с максимальной скоростью, на какую только мне хватило сил. Внутри пол все так же был залит водой, разве что больше не искрили провода. Орк лежал лицом вниз и не подавал никаких признаков жизни. Его кожа почернела и дымилась.
      — Сюда!
      Выскочив в анфиладу помещений с противоположной стороны, я наконец заметил восставшего Зэм, замахавшего при виде меня руками.
      — О-о, великий Астрал! Товарищ Хранитель! Скорее сюда…
      Приблизившись, я увидел, что рядом с ним еще один ученый, женщина Зэм, только она лежала на полу, прислонившись головой к ножке стола, и зеленые огоньки ее глаз едва светили. Я плохо разбирался в физиологии восставших, но сразу понял, что дело совсем плохо.
      — Я умираю… опять… великий Них, как же мне это надоело…
      — Потерпите, я вернусь назад и приведу помощь, — пообещал я, отодвигая куда-то на задворки сознания собственные усталость и подавленность.
      — Стас Хмарин… хадаганский комиссар… всему виной!
      — Что?!
      — Завершающая стадия эксперимента… так тяжело… Череп кричал, корчился… И тут Хмарин… Ох, я гасну…
      — Что, что потом? — я затряс восставшую за плечи, стараясь привести в чувство, потому что ее глаза на мгновение совсем погасли.
      — Он закричал… «Во имя Тэпа!», и со всех углов… эти тени… прямо к Черепу! Я не знаю, зачем это ему… один из Хранителей, прислали недавно… хадаганец и Тэп… что их может связывать?.. Это его вина, что я… что все…
      Голова ее опустилась на грудь, и хоть зеленые огоньки еще едва заметно мерцали, больше она не произнесла ни слова. Я поднялся на ноги.
      — Что тут произошло?
      Зэм, который звал на помощь, сокрушенно покачал головой.
      — Я толком ничего не понял… Какое-то наваждение! Этот орк… Он просто сошел с ума! Все шло так, как надо. Орк сумел установить контакт с демоном. Далось это тяжко, Череп был на грани. И тут вмешался один из охранников. Хмарин. Он призвал жутких Теней. Они набросились на орка. Череп стал орать, кататься по полу… Ох… Наверное, именно в этот момент он и съехал с катушек. И его безумие… Оно охватило всех! Я даже боюсь вспомнить… Я… я чувствовал себя орком. Всех ненавидел. Хотел только одного: убивать, убивать, убивать!.. Неужели все орки такие?
      Я подумал, что если бы мне вживили в тело какие-то металлические штуки с проводами, я бы тоже захотел всех убивать. В ушах зазвенел его вопль: «Оставьте меня!».
      — Хотя, возможно, на него так подействовал контакт с демоном… — продолжал Зэм, а потом как-то дернулся, словно вспомнив о чем-то важном. — А кстати, где он? Демон! Астральный Палач! Куда он делся?
      — А где должен быть? — спросил я, сразу напрягаясь.
      — В капсуле…
      Наступила пауза. Я смотрел на восставшего, он смотрел на меня.
      — В той, которая в соседней комнате стоит разбитая? — уточнил я, и Зэм медленно, не отрывая от меня взгляда, кивнул.
      Было ли это просто совпадением, или демон мог «услышать» нас, почувствовать на расстоянии, что кто-то говорит о нем, но в следующую секунду пространство разорвал жуткий вой, не похожий ни на человеческий крик, ни даже на рычание животного. Восставший, обернувшись, попятился спиной вперед. Я же, эмоционально высохший от пережитых событий, нисколько не удивился и не растерялся, просто приняв как данность, что нужно поскорее уходить отсюда.
      — Помогите мне, — рявкнул я, закидывая одну руку восставшей, что лежала на полу, себе за голову.
      Ее тело было почти наполовину из металла. Вдвоем мы подняли ее, но идти она не могла — ее ноги волочились по полу, ощутимо замедляя наше движение. Демон снова завопил, и теперь у меня уже не осталось сомнений в том, что он слышит нас и приближается. Я на ходу соображал, что делать: забаррикадироваться в одной из комнат, отрезав таким образом для себя пути к выходу… а ведь времени у меня осталось совсем мало! Или попытаться прорваться к Вестибюлю лаборатории, хоть до нее так далеко, а на моей шее мертвым грузом висит восставшая…
      Мы успели пересечь залитое водой помещение, когда демон появился в поле зрения. Рассматривать его было некогда, да и не очень хотелось, я лишь краем глаза заметил огромное существо, быстро несущееся в нашу сторону. У него были крылья, и когда он выбрался вслед за нами в большую комнату, то смог их расправить и одним рывком преодолеть чуть ли не все разделяющее нас расстояние. Я буквально затылком почувствовал его близость, внутренне приготовившись остаться без головы. Но к тому моменту мы уже добрались до противоположного коридора, который оказался для астрального чудовища слишком узким. Демон со всего маху влетел в проход и оглушительно взвыл, застряв в нем.
      Ученый, что помогал мне тащить свою коллегу, боялся обернуться и втягивал голову в плечи, однако не скулил и исправно перебирал ногами, чем вызвал у меня уважение — не каждый сумеет сохранить самообладание, когда на пятки наступает гигантский монстр. Добежав до конца коридора, я все же рискнул посмотреть назад: из-за тусклого освещения трудно было разглядеть нашего преследователя, но он занимал собой весь проем и отчаянно скреб когтями по полу и стенам, протискиваясь внутрь… и металл начал прогибаться под его давлением — это я увидел совершенно отчетливо! Поняв, что у нас есть совсем небольшая фора, я подтолкнул восставшего вперед, крепче сжав металлическую руку на своих плечах. Нужно попытаться где-нибудь спрятать ученых — одному добраться до Вестибюля у меня больше шансов — а затем вернуться с подмогой… Вот только оставить их было негде, на пути, как назло, теперь тянулись бесконечные коридоры и лестницы, и ничего такого, где можно забаррикадироваться и переждать в безопасности.
      За спиной послышался громкий лязг, и это означало, что металлические перекладины сдались под напором демона. Он снова завыл, и ноги второго восставшего тоже стали подкашиваться, но он, собирая остатки храбрости, не сдавался. В мою же голову лезла навязчивая мысль, что это именно Зэм — двигатели науки и всех тех чудовищных опытов, которые проводятся в закрытых Имперских лабораториях. У этих давно мертвых наполовину людей наполовину роботов не осталось никаких понятий о морали. Смерть изменила их. Так стоят ли они того, чтобы бороться за их полужизнь? Я мог бы оставить их здесь пожинать плоды своих научных изысканий… но в то же время перед взором стояло укоризненное лицо Ивана Шпагина. Отчаянный и храбрый командир Ястребов Яскера, не поддержавший моих взглядов, но все же отправившийся за мной в глубь лаборатории в поисках Черепа. Он никогда бы не бросил имперца. И я, стиснув зубы, тащил на себе холодное тело восставшей, не обращая внимание ни на смерть, идущую за нами по пятам, ни на свое изнеможение.
      — Сюда! Там экспериментальный отсек!
      Мне не хотелось сворачивать в неизвестное ответвление, но выбирать особо не приходилось — впереди был лишь длинный коридор, а демон, судя по звуку, вполне успешно справлялся с узким проходом. Ученый вывел нас в еще одно круглое помещение, даже целый холл, что вызвало у меня закономерное раздражение — на таком большом пространстве мы станем еще более уязвимы. Но восставший очень уверенно потянул меня куда-то вбок. Пререкаться времени не было, как и смотреть по сторонам. Мы вскарабкались по короткой лестнице в небольшую комнатку, и Зэм, скинув с себя руку своей коллеги, отчего та целиком повисла на мне, закрыл за нами тяжелую дверь.
      Теперь от круглого холла нас отделяло большое панорамное окно, забранное толстыми решетками в несколько рядов. Демон не заставил себя долго ждать — он выкарабкался вслед за нами из коридора, ломая переборки, и я наконец смог его разглядеть. У него была голова, широкие плечи, две руки… вот только сходство с человекоподобным существом все равно отсутствовало. Глаза горели синим огнем и не отражали никаких мыслей, в нижней части лица на месте рта шевелились длинные щупальца, на голове росли круто загнутые толстые рога. Демон, попав в экспериментальный отсек, расправил широкие, перепончатые крылья, вместо ног у него были три, похожие на гигантские шипы, конечности. Зависнув на пару секунд в воздухе, он ринулся на нас, с силой врезавшись в решетку, отчего та прогнулась. Его уродливость действовала гипнотически. Я рефлекторно отступил назад, не в состоянии оторвать взгляда от искаженной ненавистью морды. Лучше бы я на него не смотрел.
      — Сейчас, сейчас… надо активировать… — затараторил Зэм, нажимая на замысловатом приборе кучу кнопок.
      Мое внимание целиком было занято астральным монстром и прутьями решетки, которые долго не выдержат столь мощных ударов. Демон выл и бился о металл, явно не ощущая боли, и походил на не обладающий разумом, бездушный механизм, запрограммированный на лишь одну единственную цель — убивать. И сейчас его мишенью стали мы.
      — Быстро уходим отсюда!
      — Нет, нет… подождите… я знаю… — сбивчиво откликнулся ученый, все еще не отходя от панели с кнопками.
      Я уже шагнул к восставшему, еще не до конца осознавая, что собираюсь делать — то ли потащить его к выходу, то ли треснуть по голове, как к реву демона добавился низкий гул и лязг. Все в отсеке вдруг пришло в движение, и мне поначалу показалось, что это ожили сами стены лаборатории.
      — Джунские големы! Работают! — радостно воскликнул восставший, наконец подняв голову.
      Рядами выстроенные вдоль стен каменные человечки, которых я, сосредоточенный на демоне, не заметил, замерцали изнутри голубым сиянием, зашевелились и синхронно шагнули вперед, подняв клубы пыли. Их тела были испещрены замысловатыми узорами, в которых безошибочно угадывался почерк великой древней цивилизации, плодами которой мы пользуемся спустя три тысячи лет после ее гибели.
      Вместо рук у големов торчали острые культи, которые начали быстро вращаться, наполняя все пространство жутким скрежетом… И когда десятки сверл вонзились в тело астрального монстра, я снова зажал уши руками, потому что выдержать эту какофонию звуков, раздирающую мозг на части, не было никаких сил. Демону не хватало высоты потолка, чтобы оторваться от каменной армии, вгрызающейся в его плоть, он ревел и ошалело бился об стены, отбрасывал от себя големов, крушил их, но на их место сразу приходили другие. Наверное, я выглядел точно так же, сражаясь с полчищем наползающих на меня термитов…
      Я закрыл глаза и отвернулся, стараясь ни о чем не думать и просто дождаться конца этой экзекуции. Но перед взором вереницей прыгали яркие картинки — перемазанные в слизи тела ученых, измученный Череп, командир Ястребов Яскера с перерубленным горлом… слишком много всего за такой короткий отрезок времени.
      Големы все нападали, и рычание демона в какой-то момент превратилось в затяжной вой на одной высокой ноте, и мне казалось, что этот звук такими же сверлами ввинчивается мне в виски. И в тот миг, когда я уже почти готов был выбежать прямо к демону и сделать хоть что-нибудь, просто чтобы прекратить рев, он внезапно исчез, и только эхо странных слов тихо прошелестело в моей голове и тут же погасло: «Я всего лишь часть… Часть неотвратимого… Увидимся…». Спустя пару секунд заглох и лязг големов.
      Наступившая тишина оказалась не менее болезненной. Да и тишиной это можно было назвать с натяжкой — в ушах гремел гром, и голова налилась свинцом. Я, вдруг обнаружив себя сидящим на полу, поднялся на ноги и заглянул за решетку, уже частично выдранную с корнем. Пол большой комнаты за панорамным окном скрывался за грудами камней и мелкой крошки, в которые превратились разрушенные демоном големы, а те, что уцелели, или частично были целы, стояли без движения. Сам демон словно испарился, не оставив после себя даже намека на свое существование, кроме искореженного помещения. Ни тела, ни крови, ничего.
      — Джуны — величайшая раса Сарнаута! — с нескрываемым восхищением произнес восставший, глядя на големов.
      Я покачал головой. Восторженность ученого была ужасно неуместной, но его нисколько не коробило происходящее. Он просто радовался торжеству науки.
      — Величайшая… только мертвая, — прохрипел я.
      — Существует теория, что тот, кто разгадает тайну их гибели, познает суть мироздания! — многозначительно ответил восставший Зэм, и я понял, что он отдал бы все за счастье обладать этим знанием. Мне же в данную минуту оно не было нужно и даром.
      Пережитое стояло перед глазами слишком ярко. Сколько времени должно пройти, чтобы события в лаборатории номер тринадцать затуманились в моей памяти, и чтобы вопли, наполненные предсмертной агонией, перестали звенеть у меня в ушах? Думать сейчас об этом не хотелось. Я должен вернуться в Вестибюль и рассказать обо всем. Возможно, в других отделах еще есть выжившие и нужно их разыскать… Я старательно вытеснял все эмоции из головы, пытаясь заполнить ее мыслями о важных, насущных делах. Но в то же время прекрасно понимал, что еще долго буду видеть и слышать случившееся в своих кошмарных снах.

Эпилог

       Солнечные лучи так обильно заливали газоны и деревья, что казалось, будто трава и листва сами испускают зеленое сияние, приятный теплый воздух был чуть сладковатым из-за множества цветочных клумб, над головой веселыми колокольчиками переливалось звонкое щебетание птиц, ясный, погожий день не тревожил ни единый порыв ветра. Умиротворение.
      — Прекрасно. Давно я здесь не был.
      Он сидел на лавке в расслабленной позе, как обычный отдыхающий, откинувшись на спинку и чуть прикрыв глаза, но при этом все равно выглядел очень собранным. Потому что Глава Империи собран всегда.
      — Я помню, как отдал приказ о строительстве этой здравницы, — сказал Яскер. — Хороший комплекс получился.
      — Хороший, — согласился я.
      Его внезапное появление здесь стало венцом в череде визитов, вызывающих нервный переполох у местного персонала. Я открыл глаза в здравнице «Небесная» неделю назад и тогда стоял точно такой же чистый и свежий, безоблачный день. Впрочем, такими были и все последующие дни — наверное, тут никогда не бывает плохой погоды. Я чувствовал себя таким уставшим, что хотелось нырнуть в это благоденствие с головой и раствориться в нем, ни о чем не думая, но мне неустанно напоминали обо всем случившемся в лаборатории.
      Из экспериментального отсека, где армия джунских големов, оживленная ученым Зэм, уничтожила демона, до Вестибюля я добрался больше не встретив опасности. Там меня уже никто не ждал живым. Ученых увезли и готовилась операция по уничтожению тринадцатой лаборатории. Но с появлением новой информации о том, что и демон, и Череп, и королева термитов мертвы, и больше никто не давит на разум псионическими способностями, планы поменялись — внутрь выдвинулся новый спасательный отряд, ликвидировавший теней, разыскавший тела всех убитых и успешно вызволивший еще нескольких ученых, в том числе и тех двух Зэм, которых я оставил в экспериментальном отсеке дожидаться помощи. Тот рейд, который был со мной сначала и который Шпагин отправил назад в Вестибюль, тоже остался жив. Погибших сотрудников лаборатории и два первых отряда Ястребов Яскера хоронили на второй день — тихо и незаметно, без длинных, пафосных некрологов в прессе и по радио. Империя так и не узнала о том, что произошло, ведь для обычных граждан никакой лаборатории не существует, а значит не было и ЧП, безвозвратно унесшего столько жизней.
      Все это я узнал уже постфактум. Как мне рассказали позже, вернувшись в Вестибюль и отрапортовав все, что знал, я просто упал и уже не приходил в себя, вырубившись на трое суток.
      Пробуждение в здравнице не стало одним из самых приятных. Верховный Шаман Коловрат Северных, первый, кого я здесь увидел, стоял у изножья больничной кровати, заложив руки за спину, словно и не отходил отсюда все три дня, что я спал. Он пристально на меня смотрел и мне даже стало казаться, что я проснулся от его пронизывающего взгляда.
      — Рассказывай. Я хочу знать все! — сказал он без всякого приветствия.
      У меня пересохло в горле, соображалось туго, очень хотелось пить и спать, но Коловрат ждал ответа. С усилием заставив вялые мысли шевелиться, я вспомнил все, что произошло. Страшные картинки замелькали перед глазами и в груди похолодело от пережитого.
      — Вам не рассказали? — спросил я, голос был хриплым от жажды и от того, что я давно им не пользовался.
      — Мне много чего рассказали. Про тебя и про Черепа. А теперь я хочу знать правду.
      — Это и есть правда. Череп умер от моей руки… Он сошел с ума и я дал ему покой. Мне жаль.
      Я рассказал ему об эксперименте с демоном, о том, как всех охватило безумие, и что Череп не стал исключением, о черных Тенях, о Тэпе, умалчивая лишь о состоянии самого орка, в котором я его застал, о тех жутких проводах, что тянулись от его тела. Даже если Коловрату и показали мертвого потомка Великого Орка, то наверняка постарались скрыть все следы проводимых над ним опытов. Шаман слушал внимательно, не перебивая, лишь только глубокие морщины на лбу и вокруг глаз говорили о его напряжении и разочаровании.
      — Нет, это еще не конец! — тихо произнес он, когда я замолчал. — Пусть Вихрь и Череп мертвы! Есть еще Жало! Рано еще Штурму и остальным праздновать свою победу. Я не отступлю!
      С этими словами он вышел из палаты, не попрощавшись и не обернувшись. Я откинулся на подушку и снова провалился в сон. Правда ненадолго.
      Визит лечащего врача не был утомительным, но за медицинским осмотром сразу явился следователь из Комитета, а вместе с ним неожиданно Глава Совета Ученых Советов Негус Хекет, тоже, вероятно, желающая услышать все из первых уст. Комитетчик с безликим, «серым» лицом приставил стул к моей кровати и принялся задавать множество вопросов, записывая ответы. Восставшая стояла за его спиной, не вмешиваясь в диалог. Отвечал я честно, скрывать мне было нечего, но все равно хотел, чтобы этот допрос поскорее закончился. Когда следователь закрыл свой блокнот и поднялся, ко мне шагнула Негус Хекет, словно неудовлетворенная услышанным.
      — Кроме Теней, вы точно не видели никаких намеков на присутствие Тэпа?
      — Нет.
      — Его культистов?
      — Нет.
      — Хранителя Хмарина?
      — Нет. А его не нашли?
      — Нашли, — ответил комитетчик. — Но допросить не удалось. Он мертв, а все, кто погиб в лаборатории, не подлежат воскрешению из-за того, что магия Света была подавлена. При Хмарине обнаружены осколки серого вещества. И обыск в его доме явно свидетельствует о его связи с Тэпом.
      — И здесь он, и здесь этот безумный Тэп! — воскликнула Негус Хекет. — В который раз он вмешивается в наши планы, ведет свою игру! И выигрывает…
      — Зачем ему понадобилось вмешиваться в работу лаборатории?! — спросил я у нее. — Чего он этим добивался?
      — Боюсь, что эту тайну мы раскроем, когда уже будет слишком поздно… Как уже случилось тысячи лет назад, когда погиб мой народ.
      В последующем этот же следователь приходил еще несколько раз, но уже один, чтобы задать уточняющие вопросы. Однако ничего нового я ему не сообщил.
      Самым приятным и одновременно самым грустным стал визит Командора. Вряд ли в его обязанности входило нянчиться с каждым солдатом, попавшим на больничную койку, но он почему-то посчитал нужным навестить меня. Вместе с собой он принес приказ о присвоении мне звания капитана, мои новые знаки различия и новости. Именно он рассказал о том, что случилось в лаборатории после того, как я отключился. А также про то, что скандал на Диких островах хоть и не удалось замять полностью — слишком много свидетелей, но по крайней мере мое имя ни в каких сводках для широкой общественности так и не прозвучало, и что с моими друзьями все хорошо, и даже за моим дрейком был организован должный уход. Рассказал он и похоронах, на которые я не попал. После его ухода у меня остались на руках приказ, капитанские нашивки и болезненная горечь внутри.
      Шел на поправку я очень быстро, мне вернули оружие и разрешили выходить на улицу. И когда однажды утром, после настоятельной рекомендации прогуляться, я увидел неспешно бредущего по аккуратной аллее Яскера, то почти не удивился.
      — Главное я услышал, — произнес он, задумчиво вглядываясь в неподвижные тени деревьев, развесивших свои густые кроны над длинной цепочкой белых парковых скамеек, — Черепу удалось взять под контроль демона. Конечно, еще остается много неясного. Какова во всем этом роль культиста Тэпа, этого… Хмарина. Зачем ему понадобилось прерывать эксперимент? Что он хотел скрыть? Еще один вопрос: насколько полным был контакт Черепа и демона? Что послужило причиной безумия орка? Нападение Теней? Информация, полученная от демона? Что-то еще? На наше счастье, осколок астрального портала не пострадал.
      — Астрального портала?
      — Так называемые Врата Джунов, которые были запечатаны Незебом и Скраканом. Именно через них в наш мир проникли демоны. Этот осколок наделен странной, неизвестной нам магией, с его помощью мы пытались установить контроль над демонами. И, похоже, мы на верном пути!
      — Полагаю, исследования будут продолжены? — произнес я после раздумий.
      — Естественно. На все эти вопросы ответят исследования в пятнадцатой лаборатории, приказ о создании которой я уже подписал.
      Не сдержавшись, я сокрушенно покачал головой. Яскер, заметив это мое движение, повернулся ко мне и уголки его губ снисходительно дернулись вверх.
      — Не одобряешь?
      Я уставился на него исподлобья, но глава Империи конечно и не думал бояться даже самого тяжелого взгляда кого бы то ни было. Он продолжал смотреть на меня не моргнув глазом, но на этот раз и я впервые сумел выдержать эту дуэль и не отвернуться.
      — Моя вера в величие и непогрешимость своей Родины много раз подвергалась испытаниям, — тихо сказал я. — Я не отвернулся от Империи, даже когда узнал о борделе с пленными эльфийками, я не бросил армию, даже несмотря на толпу бесполезных генералов, способных лишь толкать красивые речи на параде, я любил свою страну даже после всех тех опытов, которые ее ученые проводили в «НекроИнкубаторе», я продолжал верить вам даже после того, как узнал о пси-соли! И даже когда Комитет хотел избавиться от меня на Дикий островах — я все еще был с вами. Но… я видел Черепа, я видел, что с ним сделали! Эксперименты в лабораториях над своими же гражданами… это уже перебор даже для меня, товарищ Яскер.
      — Ты рассказал об этом Коловрату?
      — Нет.
      — Взрослеешь, — хмыкнул он, после чего спокойно продолжил: — Я не буду стараться тебя переубедить, Ник. Не потому что не хочу, а потому что ты сейчас все равно не поймешь и не примешь моих объяснений. У тебя горячая голова и кровь кипит…
      Он встал, сделал несколько шагов и замер, остановив взгляд на далекой точке у края аллода, где река срывалась вниз, прямо в астрал. Где мы с Орлом когда-то веселились, распугивая местных рыб, строили планы на будущее и мечтали поскорее прибыть в Незебград и стать настоящими солдатами Имперской Армии. Кажется, что с того далекого дня прошла целая жизнь.
      — Я был таким же, как ты, Ник. Мир делился на черное и белое, на врагов и друзей, на тех, кто достоин лишь смерти, и тех, за кого я сам отдал бы свою жизнь. И никаких уступок, компромиссов и полутонов… Но мир многогранен. Он гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. Когда-то я стоял перед Незебом, как ты сейчас передо мной, и задавал, как мне казалось, очень важные вопросы… — Яскер обратил ко мне свой взгляд, в котором была и война с Лигой, и демоны, и становление Империи, и ее великие Законы, победы и поражения, жестокие приговоры и большие помилования, подвиги и преступления — все это плескалось там, в неисчерпаемой темноте его глаз. — Понимание моих решений придет к тебе позже, Ник. А сейчас… я бы разочаровался в тебе, если б ты отреагировал по-другому.
      — Рад, что оправдал надежды, — буркнул я.
      — Вот что я решил, — бодро сказал Яскер изменившимся тоном и опять уселся на скамейку, закинув ногу на ногу. — Слишком много от тебя шума в Империи, пора проветриться где-нибудь за ее границами. Хоть Комитет от тебя отдохнет… И дружков своих прихвати!
      — Куда? — спросил я, удивившись столь резкой смене темы разговора.
      — На независимые территории. Речь идет о Святой Земле. Это большой аллод, расположенный между имперским Игшем и Кватохом Лиги. Он был обнаружен в девятьсот пятьдесят первом году. Древняя земля, помнящая расцвет цивилизации джунов и гибель народа Зэм. Именно на Святой Земле находится Пирамида Тэпа, ставшая местом последней битвы этого сумасшедшего мага. Там Тэп заразился своей же чумой, что и убила Зэм… Ныне эту Пирамиду еще называют Храмом Тенсеса.
      — Храмом Тенсеса? Почему?
      — Это и есть самое интересное. Эта Пирамида захватила Искру Тенсеса, когда он погиб, и стала ее пристанищем! Тенсес — один из трех святых Церкви, дарующей нам воскрешение. Тот, кто завладеет этой Пирамидой, получит контроль над магией Света. Станет нашей — храмовники и жрецы Лиги утратят свои способности и ни один лигиец больше не сможет воскреснуть… Если ее захватит Лига — перестанем воскресать мы. Вникаешь?
      Я, пораженный полученной информацией, кивнул.
      — После окончания Великого Астрального Похода, когда Врата Джунов были закрыты, началась война между Империей и Лигой за этот аллод. И пока в ней нет победителя. Лига все еще удерживает северную часть Святой Земли и не прекращает атаки на наши южные позиции. Между тем там, на Святой Земле, решается будущее мира. Или мы, или они.
      В моей голове летали обрывки разговоров служащих в ИВО, статьи из газет, новостей, сводок с фронта… и в памяти вдруг всплыло название:
      — Асээ-Тэпх.
      — Верно, — подтвердил Яскер. — В переводе с языка Зэм — «могила Тэпа».
      — Вот только Тэп уже воскрес, — пробормотал я.
      — На Святую Землю ты отправишься сразу, как лекари дадут добро. Над ними даже я не властен, — усмехнулся Яскер, а затем добавил очень серьезно: — И на этот раз, товарищ Санников, я лично попрошу тебя быть осторожным, тщательно взвешивать все свои слова и поступки, и всегда думать о последствиях. От этого многое зависит, запомни. В твоем личном деле фигурирует множество спорных моментов, за которые любой другой бы уже ответил по всей строгости: и эльфийка, которой ты хотел помочь сбежать с Игша, и выключенная подача маны с Незебградской манастанции, и выходка в «НекроИнкубаторе», и угрозы агенту Комитета… и это не говоря о поисках потомка Великого орка! Но все это детский лепет по сравнению с тем, с чем тебе еще предстоит столкнуться. Цена ошибки слишком высока. У тебя больше нет права на промах.
      Он несколько секунд смотрел на меня не отрываясь острым, наполненным силой, взглядом, и я подумал, что он вкладывает в свои слова нечто большее, чем я пока понимаю. Затем он улыбнулся и его лицо разгладилось.
      — Ты быстро учишься. Когда мы встретились впервые, ты был для меня раскрытой книгой, — туманно произнес он и замолчал, не поясняя далее свою мысль. — Ну спрашивай, о чем ты хотел меня спросить. Я по-прежнему готов быть откровенным.
      Мои мысли заработали с удвоенной скоростью. О чем я хотел спросить? По правде сказать, в моей голове роилось множество вопросов, большая часть из которых касалась меня лично, но…
      — Что случилось с джунами?
      Яскер вздернул брови, по всей видимости ожидая от меня чего-то другого, но я упрямо продолжил:
      — Там, в лаборатории, были их големы. Целая армия каменных людей! От кого они защищались?
      — От демонов, очевидно. Документально известно, что именно джуны призвали в наш мир демонов через созданные ими Врата.
      — Почему же тогда Зэм не пострадали от тех демонов? Они ведь тоже жили в то время! Демоны избирательно нападали только на тех, кто открыл им проход в наш мир?
      — Ты задаешь сложные вопросы, Ник, историки ломают головы над ними много лет. Народ Зэм стал свидетелем и расцвета джунской цивилизации, и ее гибели, это правда. Тогда восставшие еще не были… хм… восставшими. Зэм были настоящими, живыми людьми. И именно внезапная, невероятная смерть джунов заставила Зэм озаботиться поисками бессмертия, начать заменять части своего тела механизмами… пока сами не погибли от чумы Тэпа. Но что именно случилось с джунами, не знают даже они.
      «Существует теория, что тот, кто разгадает тайну их гибели, познает суть мироздания!»…
      От брошенных вскользь слов ученого из лаборатории я отмахнулся в тот момент, когда они прозвучали, но теперь, спустя время, постоянно возвращался к этой мысли, словно для меня эта загадка имела какое-то особое значение. Я помнил тот странный шепот в своей голове, когда исчез демон: «Я всего лишь часть… Часть неотвратимого… Увидимся…», но не был уверен, что мне это не показалось, и поэтому никому ничего не рассказывал. Может быть я просто сходил с ума и больное сознание само выдумывало странные вещи…
      — Я, признаться, несколько удивлен, — задумчиво протянул Яскер, снова глядя на меня пристальным взором. — Почему ты спросил о джунах?
      — Мне просто стало любопытно, — пожал плечами я, почувствовав себя неуютно. — А какой вопрос вы ожидали?
      Яскер помолчал немного, поглаживая большим и указательным пальцами свою коротко стриженную бородку.
      — Я слышал, сюда уже заглянули и Коловрат, и Штурм, и даже Негус Хекет… Глава Комитета тоже хотела засвидетельствовать тебе свое почтение, но я ее отговорил. Надеюсь, ты не расстроен?
      — Сама товарищ Рысина! Не многовато ли внимания к простому капитану?
      — Многовато, — согласился Яскер. — Но придется тебе потерпеть. Поскольку я весьма интересуюсь твоей персоной, соответственно, по этой причине ей интересуются и все остальные.
      — А зачем вы мной интересуетесь? — нахмурился я.
      — Наконец-то ты задаешь правильные вопросы, — ответил он и замолчал.
      Я подождал немного продолжения, но его не последовало.
      — И?! Вы ответите?
      — Да. Я ведь уже дважды обещал тебе быть откровенным, — Яскер вздохнул, словно бы собираясь с мыслями, и я приготовился услышать нечто невероятное. — Ты знаешь, Ник, многие ученые считают, что астрал был первоисточником всего. Первоматерия. Магия астрала, или магия разума, как ее еще называют, уникальна, непостижима… Я изучал ее всю свою жизнь, но не познал и тысячной доли ее граней.
      Я подумал, что Яскер начал как-то уж слишком издалека, но не решился перебивать.
      — Тебе известно, что всем мистикам — магам разума, так или иначе присущ дар ясновидения? Кому-то в большей степени, кому-то в меньшей. Но я никогда не встречал достаточно сильных провидцев, способных в деталях предсказать будущее, возможно потому, что оно еще не предопределено? Как ты считаешь?
      — Я… не знаю, — растерялся я, все еще не понимая, к чему он клонит.
      — Вот и я не знаю. Но одно я могу сказать точно — история не пишет себя сама, Ник, за каждым ее поворотом, за каждым переломом стоят чьи-то имена. Некоторые из них мы знаем, а некоторые навеки остались тайной и никогда не будут раскрыты. Но как бы то ни было, всегда, во все времена были те, кто создавал лицо Сарнаута, от чьего решения зависело, каким оно будет, и будет ли вообще. Понимаешь?
      — Понимаю, но зачем вы мне все это говорите?
      — Затем, Ник, что у тебя необычная судьба.
      Повисло молчание, Яскер чуть снисходительно улыбался, глядя на мою реакцию, я же стоял совершенно ошарашенный.
      — Я не могу предсказать, что ждет тебя в будущем, я этого не вижу, — продолжил он. — Но ты сыграешь свою роль, которая очень сильно повлияет на ход истории. Я не знаю, когда это будет, где и с чем связано. Не знаю даже, какая это будет роль — положительная или отрицательная. Возможно, мне стоит убить тебя прямо здесь и сейчас, потому что ты наше проклятье… Но кто знает, может быть ты несешь в себе спасение?
      Мне понадобилось время, чтобы переварить услышанное. Необычная судьба? Ход истории? О чем он говорит? Как я могу повлиять на ход истории? Я ожидал услышать что угодно, но сказанное оказалось за гранью моих даже самых невероятных фантазий. Яскер поднялся на ноги и посмотрел мне в лицо прямым, открытым взглядом.
      — Каждый раз, принимая решение, ты должен хорошо подумать, Ник. Дважды подумать, трижды… И это не просто просьба, это предостережение. Никогда не забывай, что любой твой поступок может стать роковым. Но только тебе решать, кем ты впишешь себя в историю — героем или проклятьем. Подумай об этом… и поправляйся.
      С этими словами он развернулся и зашагал вдоль длинной тенистой аллеи прочь, с прямой спиной и расправленными плечами — бесспорный герой для Империи и неизменное проклятье для Лиги. А я остался стоять на месте, глядя ему вслед, и в голове моей был только хаос.

Конец первой части

Глава 1 (книга  вторая)

Глава 1. Фабрика Грез

      — Товарищ капитан!
      Нет, только не это! Я, стиснув зубы, и стараясь стереть со своего лица кислое выражение, обернулся. Рысина стояла у меня за спиной как всегда со вздернутым носом и надменной улыбкой. Выходит, моим мечтам избежать с ней встречи не суждено было сбыться. 
      Полностью здоровым главврач здравницы «Небесная» Иасскул Тау признал меня через два дня после памятного визита Яскера. На этот раз мне не пришлось ни собирать бруснику под донимающее жужжание пчел, ни бороться с расплодившимися элементалями, и даже на местную тренировочную площадку размять мышцы я не ходил. Палата в этот раз у меня была одноместной, и если не считать визитов и ежедневных медосмотров, то мой вынужденный отдых прошел в тишине и покое.
      Получив отметку о выписке, я уже направился знакомой дорогой к ветке метро, чтобы добраться до Незебграда, а оттуда в порт, на корабль, который увезет меня за пределы моей страны, на Святую Землю Асээ-Тэпх… И тут — она! Как черт из табакерки.
      — Поздравляю вас с новым званием! Надеюсь, вы не опорочите свой мундир!
      — Разве что вашими стараниями, — съехидничал я в ответ. — Я думал, Яскер запретил вам приходить сюда.
      — Это был не приказ, а рекомендация.
      — Которой вы пренебрегли…
      — Я никогда не пренебрегаю рекомендациями Главы Государства, я беру их к сведению, поэтому визит мой будет недолгим, не волнуйтесь.
      — Да я, в общем, и не волновался. Чем обязан столь высокому гостю?
      — Не скромничайте, капитан. Я не единственный гость, который у вас побывал. Вас ведь навещали и другие высокопоставленные лица?
      — Да. Но никто из них не хотел отрубить мне голову и повесить ее над своим столом в кабинете.
      — Слишком много чести для вашей головы висеть над моим столом.
      — Я так и подумал. И все-таки, чем обязан?
      Прежде чем ответить, Рысина неспешно подошла ко мне ближе, со сложенными за спиной руками.
      — Куда вы сейчас направляетесь, капитан?
      — Я получил новое назначение. На Асээ-Тэпх. Моя группа уже там.
      — Боюсь, вы ошибаетесь, вашей группы там нет. И вы сами тоже отправитесь в другое место, — она разглядывала мое лицо, чуть склонив голову набок и ожидая моей реакции. — А теперь вы начали волноваться?
      Несколько секунд я молчал, а потом произнес, стараясь, чтобы мой голос звучал холодно и ровно:
      — Я буду выполнять только прямые приказы Хранителей.
      — О, с этим все в порядке, у меня как раз есть такой приказ, — она протянула мне запечатанный конверт. — С подписью Командора. Да-да, Родине вновь нужны ваши подвиги! Я просто решила захватить приказ с собой и передать лично, раз уж все равно собралась вас навестить…
      — Польщен вашей заботой, — процедил я, вскрывая послание.
      — Расслабьтесь. На этот раз никаких мировых заговоров, секретных миссий и прочих суровых будней Комитета. Речь идет о Прекрасном!
      — Что еще за «Фабрика Грез»? — спросил я, прочитав приказ и поднимая глаза.
      — Место, где создается «подвижная история», как я это называю. Ученые НИИ МАНАНАЗЭМ, братья Сарбаз и Саранг Люмер, недавно сделали одно открытие. Побочное. Изучая воздействие мистических сил на разум, они изобрели «Иллюзион». Используя их открытие, все происходящие события можно запечатлеть на магическую ленту и потом воспроизвести. Представляете, какие возможности для Комитета?!
      — Догадываюсь.
      — И не только в качестве следственных материалов… Это мощнейшее оружие пропаганды. Наконец-то мы можем рассказать своим гражданам правду, донося последние решения Яскера сразу до всех! Наконец-то мы можем запечатлеть для потомков все достижения нашей страны! И наконец-то мы сможем наглядно продемонстрировать Лиге истинное положение вещей! Вы уже прониклись идеей, капитан?
      — Более чем…
      — Вот и отлично, тогда вы проявите все свои актерские таланты!
      — Актерские?! — ужаснулся я.
      — Именно. Сейчас на «Фабрике Грез» идут съемки доблестной Имперской Армии и всем Хранителям, находящимся в окрестностях столицы, приказано явиться туда при полном параде для участия в массовой сцене. Всего на пару дней. Так что ваша поездка на Асээ-Тэпх пока откладывается. Не расстраивайтесь.
      — Что вы. Всегда рад послужить прекрасному.
      — Я знала, что вы меня не разочаруете. Удачи, капитан!
      Одним словом, прибыв в Незебград, я отправился не в астральный порт, как собирался, а к ближайшей площадке телепорта, чтобы приобщиться к созданию «подвижной истории». Я не мог не думать о том, какие цели преследует Комитет в отношении меня, но все же надеялся, что Рысина действительно просто передала мне приказ моего командования и ничего более.
      Настроение было не самым радужным, но как только я ступил на крохотный островок, пафосно называющийся «Фабрикой Грез», все волнения и страхи отступили: Кузьма, Миша, Лоб, Матрена и Лиза, широко улыбаясь, стояли возле портала, явно дожидаясь меня.
      — Ники-и-ита! Ну слава астралу!!!
      Матрена радостно повисла на моей шее и я, признаться, тоже счастлив был наконец увидеть ее и остальных. Впервые за последние дни я почувствовал себя по настоящему спокойно — мои друзья живы и снова со мной, а со всем остальным я как-нибудь справлюсь.
      — Оставь, женщина, ты ж его задушишь…
      — Мы уже и не надеялись тебя живым увидеть… Где ты был? Что произошло?
      — Товарищи, освободите площадку, вы ведь не одни! — возмутился хранитель портала, вклиниваясь в наши объятья.
      Мы отошли в сторону, потому что вслед за мной сплошным потоком на остров прибывали другие Хранители.
      — Ну, рассказывай. Две недели ни слуху, ни духу! В последний раз видели тебя, когда ты с Коловратом покинул Дикие острова… Уже не знали что и думать! То ли оплакивать, то ли к Яскеру с боем прорываться…
      — К Яскеру? С вас станется, — усмехнулся я.
      — Ты давай не юли, — крякнул Лоб. — Мы еще не решили, давать тебе по шее или нет, за то что ты как сквозь аллод провалился и не давал о себе знать.
      — Все нормально, ничего не произошло, я просто был в госпитале. Тяжелый бой на арене… плохо себя чувствовал.
      — А звание тебе за прилежное поведение выдали или за хорошие анализы? — поинтересовался Кузьма.
      — За красивые глаза, — буркнул я. — Не грузи, Орел. Сказал же, все хорошо. А вы где были?
      — На Диких островах, — пожала плечами Матрена. — Потом нам приказали отправляться на Асээ-Тэпх, потом отменили приказ, направили сюда. Про тебя ни слова. Только час назад сообщили, что ты скоро прибудешь. Мы даже не поверили, стояли ждали… Как-то ты изменился, Никита.
      — Изменился?
      — Не знаю… другой ты какой-то.
      — Устал просто.
      — Угу. На больничной койке валяться — задача то не из легких, — снова встрял Орел. — Я ведь не отстану, Ник.
      — Я понял… Я потом вам все расскажу. Здесь ушей слишком много, а информация не для широкой общественности.
      Да и мне не хотелось сейчас все пересказывать, переживая заново, но эту причину я пока оставил при себе.
      Остров, на который мы прибыли, был небольшим отколовшимся кусочком Игша и плавал рядом со столичным аллодом. С одной его стороны возвышались горы, бросающие тень на остальную территорию, и поэтому здесь не стояла такая уж сильная жара, трава не пожухла и даже росли невысокие деревья. Вдоль подножия гор тянулись здоровые павильоны, вокруг которых суетилось множество людей, орков и Зэм.
      Всех прибывших Хранителей пригласили пройти на большое поле, где мы по-военному слаженно и быстро построились красивыми, ровными рядами, и со всех сторон нас осветили прожекторы, напоминающие о стадионе на Диких островах.
      — Как же хорошо иметь дело с Хранителями! Не то что с творческой интеллигенцией — у них нет никакого понятия о трудовой дисциплине! Каждый тянет одеяло на себя, все брызжут идеями, каждая из которых стоит дороже, чем постройка новой ХАЭС… — сетовала хадаганка, бегая вдоль рядов и так радостно оглядывая военных, будто мы только что выиграли войну с Лигой.
      Озвученная нам задача казалась максимально простой и понятной — всего лишь промаршировать сто метров по прямой под звуки барабанов, и я искренне недоумевал, зачем держать здесь солдат столько времени, когда управиться можно всего за час. Практика, однако, разошлась с теорией. Не успели мы сделать и пары шагов, как над головами загремело:
      — СТОП!
      Все остановились. Выяснилось, что прибор, который ведет съемку, установлен под неправильным углом. Мы вернулись на место, прибор переставили, и мы снова по команде двинулись вперед с одухотворенными лицами…
      — СТОП!
      Теперь неправильным оказалось освещение. Техники начали крутить прожекторы, а мы опять вернулись на исходную позицию. Через десять минут, когда свет был настроен и грохнули первые звуки барабанов…
      — СТОП!
      Я почувствовал укол недовольства, которое через три часа переросло в еле сдерживаемое раздражение. За третьей остановкой последовала четвертая, потом пятая, потом шестая… на двадцать четвертой я перестал считать. Режиссеру — невысокому, худому хадаганцу в очках — не нравилось все: как мы маршировали, как ветер развевал наши плащи, как рядом стоявшие солдаты сочетались друг с другом, как сияло в свете прожекторов наше оружие… Несколько раз мы перестраивались и меняли направление, после чего приходилось передвигать и все окружающие нас приборы, но как только мы начинали маршировать, что-то снова было не так и звучала команда «Стоп!». Даже самым выдержанным становилось все труднее сохранять на лице искреннюю радость и любовь к Родине. После трех часов упорных съемок мы так и не промаршировали несчастные сто метров от начала и до конца. Все разошлись на пятиминутный перекур.
      — Товарищи, кладовщикам на склад требуется доброволец…
      «Неожиданно» стать добровольцами изъявили желание все присутствующие… но не зря же я так усердно зарабатывал в лаборатории капитанские погоны. Шикнув на рядовых и лейтенантов, я с неописуемым облегчением покинул поле съемок, надеясь, что это был первый и последний раз, когда я воспользовался своим служебным положением в личных целях. Женщина проводила меня до склада, больше походившего на примерочную — вдоль стен тянулись ряды стоек с вешалками, вдалеке виднелись полки с прочим реквизитом — обувью, головными уборами, оружием, вероятно — бутафорским, слишком уж много украшений на нем было.
      — Как можно работать в таких условиях? Как?! Чинуши от искусства!
      Между рядов сновали кладовщики, шарахающиеся от вопящей на них хадаганки.
      — Это кто? — тихо спросил я, кивнув на женщину в крайней степени нервного возбуждения.
      — Это одна из главных наших проблем, — прошептала моя проводница. — Имя ей — Дина Озерина. Во-первых, она жена режиссера. Во-вторых, главный художник. Взрывоопасная смесь! Вынь да положь ей настоящую форму, и оружие Лиги, и предметы их быта! А ведь мы в лепешку разбились, заказали все у лучших ремесленников Незебграда. Не устраивает! Фактура ткани, видите ли, не такая! Я с ней разговаривать уже не могу…
      — Паразиты, жирующие на творчестве! Лишь бы сэкономить! А ведь мы тут не в бирюльки играем, мы творим вечное!
      Как выяснилось, требования Озериной все же были частично удовлетворены. На склад доставили самые настоящие, трофейные вещи лигийцев, и теперь мне предстояло подтаскивать ящики с реквизитом костюмерам, чтобы они выбрали все необходимое. Дина Озерина принимала непосредственное участие в этом процессе, чуть ли не с головой зарывшись в кучу непривычно пестрой одежды.
       — Вот это мне пригодится… и это… и вот это… О-о! Это спасение! Видите?! Эти вещи за версту пахнут Лигой! Это не подделка! Теперь есть надежда, что мы создадим что-то настоящее! Честное!..
      Я не видел принципиальной разницы с теми вещами, что висели на плечиках, но предпочел оставить свое мнение при себе. С выбором одежды было покончено примерно через час. Отобрав целую гору тряпья, Озерина свалила мне ее на руки и велела идти за ней, и я, скрывшись за разноцветными тканями и без конца спотыкаясь, потому что не видел дороги, поплелся в соседний павильон.
      Увиденное там меня поразило до глубины души. Под высоким потолком, со всех сторон окруженные стенами помещения, под светом софитов мирно шелестели кронами настоящие березки. Сами по себе березы практически не росли на Имперских аллодах, но их искусственно выращивали во многих городах, поэтому удивился я совсем не этому. Среди берез темнело некое сооружение, как конструктор сложенное из круглых струганных бревен с прорезями для окон и двери.
      — Лигийская изба! — торжественно произнесла Озерина. — Мы готовимся запечатлеть сцену военного совета полководцев Лиги. Дело происходит на Кватохе, и нам важно было воссоздать все точно и достоверно. Ох, сколько было мороки с этой канийской избой! По бревнышку добывали! С боем!
      Наверняка такую избу в Империи могли бы собрать и самостоятельно, но для Озериной истинное лигиское происхождение всех предметов, по всей видимости, имело принципиальное значение. Меня разбирало любопытство и я, не очень аккуратно свалив принесенные вещи в кучу, заглянул внутрь. Канийское жилище вызывало у меня неподдельный интерес — от кружевных занавесок на окнах до гигантских размеров чайника на столе.
      — О, самовар! Какая прелесть, ха-ха-ха! — впорхнувший в избу ангел звонко рассмеялся, уставившись в свое искаженное отражение в пузатом чайнике. — А это… о-о-о! Канийские баранки!
      Девушка повернула ко мне лицо и ослепительно улыбнулась. У нее были большие, пронзительно синие глаза, золотисто-рыжие волосы, тонкая талия, длинные, стройные ножки, и вся она выглядела такой ладной, прямо-таки идеальной, словно кукла искусного мастера.
      — Вы когда-нибудь пробовали канийские баранки и чай из самовара, капитан?
      Я отрицательно покачал головой.
      — Ах, мой милый капитан, вы столько потеряли! — девушка снова заливисто засмеялась. — О-о-о, смотрите, настоящая печь! Канийцы обогревают ей свои дома и, кажется, готовят в ней еду… Есть в их дикости что-то потрясающее, как вы считаете, капитан?
      — Я бы предпочел нормальную квартиру с плитой и отоплением от манастанции.
      — Но, милый, в этом же нет ничего романтичного, ха-ха-ха!
      Она довольно цепко для столь тонких, хрупких пальчиков схватила меня за руку и потащила по всей избе, обращая внимание на все предметы, которые вызывали у нее восхищение или удивление, звонко смеялась и спрашивала, что я об этом думаю, каждый раз добавляя свое коронное и крайне смущающее меня «милый». Я, не имеющий четкого мнения по каждой кружке или ложке, на которую она указывала, не мог ответить ничего вразумительного, ограничиваясь многозначительным «э-э-э» и «м-м-м».
      — Как это здорово — участвовать в подвижной истории! С утра прибыло столько военных, потрясающе!.. А вокруг все такое лигийское… Вон, видите двух канийцев? Не вздумайте их бить, милый! Это наши хадаганцы, просто в гриме. Репетируют… Ха-ха-ха… О-о-о! Что это там такое принесли… кажется эльфийские наряды! Ах, мой милый капитан, это должно быть для меня!
      Восторженная красавица выпорхнула из канийской избы и приклеилась к принесшим на площадку новый реквизит костюмерам.
      — Какой кошмар!
      Я повернул голову и увидел появившегося режиссера — он с непередаваемой болью в глазах смотрел на очаровательную девушку, схватившую ажурный веер и принявшуюся жеманно им размахивать.
      — Кто это? — спросил я.
      — Вы не знаете Геллу Мухину?
      — Впервые слышу.
      — Хм… Везет вам. Это актриса. Согласно сценарию, главный враг — эльфийская волшебница, всячески пакостящая нам. Изначально планировалось привлечь к исполнению этой роли настоящую эльфийку, но… Одним словом, на эту роль пропихнули Геллу Мухину.
      — Пропихнули? Я думал, что это вы режиссер.
      — Вот именно! Уж не знаю как, но эта… хм, очень ловкая девица, добилась того, что именно ей предстоит сыграть эльфийку. Я тут не виноват, сам волком вою!
      Я снова посмотрел на актрису и подумал, что она в общем-то похожа на эльфийку — красивая, стройная, разве что крыльев нет за спиной.
      — Все бы ничего, но ей надо танцевать эльфийский танец! Но получается это у нее, скажем так, не очень… По-хадагански. Она даже представить себе не может, что такое — быть эльфийкой! Я в трауре! Опасаюсь за главную сцену! С такими танцами у нас получится не эпопея, а клубная самодеятельность! Все хотят примазаться к искусству, любыми методами…
      Он замолчал, когда Гелла наконец выбрала себе веер и, подарив всем очередную убийственную улыбку, подплыла к нам, лучась от счастья.
      — Ах, Юрий! Вы посмотрите, что я нашла, какая прелесть! Мой милый капитан, вам нравится?!
      — Безумно, — заверил я.
      — Дорогой Юрий, хочу вам представить… Ох, милый! Вы ведь так и не назвали мне свое имя, проказник! — она капризно хлопнула меня веером по плечу, словно я был виноват в том, что посмел до сих пор не познакомиться с ней.
      — Капитан Санников, — сухо сказал я.
      — Зачем же так официально, милый! — притворно надула губки Гелла.
      — Кхм… Никита.
      — Он такой скромняшка, правда Юрий?! Ах, Никита, я так рада, что вы здесь! Ну, меня то вы наверняка знаете… — она выбрала из своего арсенала одну из самых скромных улыбок. — А это наш замечательный режиссер — Юрий Озерин! Прошу любить и жаловать!
      — Э-э-э… Кажется, мне пора на съемочную площадку. Сейчас у нас сцена с Яскером. Гелла… товарищ капитан… — Озерин, тяготившийся обществом актрисы, поспешил ретироваться, кивнув нам обоим по очереди, однако отделаться от нее оказалось не так просто.
      — О, это такая прекрасная сцена, одна из моих самых любимых. Немедленно пойдемте, милый! Мы должны это увидеть, — она бодро схватила меня за руку и потащила вслед за несчастным режиссером.
      Соседний павильон представлял из себя большую рощу: на переднем плане росли живые березы, остальное поле было довольно правдоподобно нарисовано на стенах, создавая ощущение открытого пространства. Актерский состав тоже находился здесь — множество «канийцев» и среди них наш Глава Империи. Я с интересом уставился на него: внешнее сходство было колоссальным, но несмотря на это те, кто видел настоящего Яскера, никогда не спутают его ни с одним актером. Двойник не способен изобразить все то величие, силу, ум и уверенность, которые излучал истинный Великий Маг Яскер.
      Согласно сценарию, злобные канийцы должны атаковать лидера Империи, а он, в свою очередь, должен их как следует отметелить. Наблюдать за этим действием было увлекательно: вспыхнули прожекторы, осветив площадку, присутствующих призвали к тишине, заработал съемочный аппарат, и из-за деревьев и кустов выскочили переодетые в канийцев хадаганцы, диковато крича и бешено размахивая оружием. Я, уже повидавший Лигийских солдат вживую, понимал, что режиссер несколько переусердствовал, стараясь придать им столь варварский вид, но сцена меня все равно затянула. Далее приступили к съемкам самого Яскера, и здесь не обошлось без накладок: сначала актер умудрился взять посох неверным хватом, потом он как-то слишком гротескно и неправдоподобно им размахивал, пытаясь изобразить колдовство, а в довершение и вовсе запутался в своем широком, длинном плаще и чуть не упал.
      — Стоп! Стоп! Стоп! — вопил Озерин и без конца выбегал на площадку, клоками выдирая волосы из своей головы.
      В конце концов у бедного «Яскера» получилось относительно достоверно сыграть колдующего мага, но когда перешли к съемкам общего вида, где в кадре должны оказаться и сам глава Империи, и наступающие на него бешенные «канийцы», снова возникла заминка. «Яскер», вместо того, чтобы дать достойный отпор врагам, рефлекторно шарахнулся от них в сторону, выронив посох.
      — СТО-О-ОП!!!
      Все вернулись на свои места, «Яскера» отругали, и съемка сцены началась сначала… но все повторилось. Актер при виде бегущих на него с безумными лицами вооруженных людей не мог справиться с волнением и впадал в ступор, чем несказанно веселил всю съемочную группу, кроме режиссера, который уже чуть не плакал от отчаянья. Один из самых главных сюжетных фрагментов «подвижной истории» забуксовал. Время летело быстро и я, крайне увлеченный происходящим, даже не заметил, как день покатился к вечеру и дневное освещение начало угасать. Стоявшая рядом Гелла периодически хлопала меня веером по плечу, чтобы я обратил на нее внимание, вопрошала: «Восхитительно, не правда ли, милый?!» и звонко смеялась.
      Озерин, тем временем, уже потерял всякую надежду отснять сцену боя с нерадивым актером.
      — Нужен дублер! — громогласно объявил он и окинул внимательным взглядом всех присутствующих. — Вы!
      — Я?! — повернув голову назад, где никого не было, я удостоверился, что перст режиссера действительно указывал на меня.
      — Да, вы! Замените актера в этой сцене!
      — О, капитан, у вас все получится! — захлопала в ладоши Гелла. — Я уверена, милый! А вдруг вас ждет великая актерская карьера? Еще станете таким же известным, как я! Ха-ха-ха…
      На моем лице был написан скептицизм: я, русоволосый и светлоокий, походил на смуглого Яскера примерно так же, как гусь на порося. Но Озерин был настроен решительно!
      — Все должно быть достоверно! Особенно то, как наш великий вождь сражается с врагами! — яростно тряся сценарием, говорил он. — Вы как раз подходите!
      На деле все оказалось не так уж и страшно: на меня надели длинный, до пят, плащ с капюшоном и поставили спиной к съемочному аппарату. Моей задачей было всего лишь грозно поднимать посох в тот момент, когда навстречу побегут уже порядком уставшие «канийцы». Нельзя сказать, что все получилось с первого раза, Озерин то и дело чем-то был недоволен и прерывал съемку, но в конце концов прозвучало долгожданное:
      — Отличная работа!
      Все выдохнули с облегчением. Свет рамп погас и стало заметно, что на улице уже сумерки. Я, немного обалдевший и жутко голодный, выкатился из павильона, и тут же наткнулся на свою группу.
      — Вот он! — воскликнула Матрена.
      — Ты где был? Мы тебя уже который час по всему острову ищем! — возмутился Кузьма.
      Я открыл рот, чтобы ответить, но тут из павильона выпорхнула Гелла и моментально переключила все внимание на себя.
      — О, милый, это твои друзья! — зазвенела она и принялась радостно здороваться за руку с Кузьмой, Мишей и Лбом, как-то ловко не заметив Матрену и Лизу. — Ох, как мне приятно! Друзья капитана — мои друзья! Я Гелла, но вы, конечно, и так меня знаете… Ха-ха-ха… У меня одна из главных ролей!
      Я в ответ на удивленные взгляды промычал что-то невразумительное, пытаясь вспомнить момент, когда перешел с ней на «ты».
      — Вы знаете, мне предстоит сыграть эльфийку! — понизив голос продолжала Гелла и, прикрыв рот эльфийским веером, словно боялась, что кто-то еще может услышать ее, затрепетала своими длиннющими ресницами. — Вот, вживаюсь в роль…
      Я, не удержавшись, посмотрел на Лизу, на лице которой отобразилось все презрение мира.
      — Уже поздно, мы, пожалуй, вернемся в Незебград, — сухо произнесла Матрена, и они с Лизой, синхронно развернувшись, вдвоем зашагали в сторону площадки телепорта, окатив нас всепоглощающим холодом.
      — Ах, мне тоже пора бежать! — воскликнула Гелла и я снова удостоился хлопка веером по плечу. — Ники, милый, не уходи далеко, попозже я тебя найду!
      Она, одарив всех на прощание очаровательной улыбкой, вернулась в павильон.
      — Ники, милый?!!
      — Лучше не надо, Орел, — предупредил я.
      — Хорошо, хорошо… Ники! Ты, похоже, времени зря не тратил.
      — Да нет… Я Яскера играл… А как там съемки Хранителей? — постарался я перевести тему.
      — Давно закончились и все уже разъехались по домам, — ответил Миша. — Но еще не все отсняли и завтра будет продолжение. Не представляю, сколько времени это может занять.
      — Понятно. Здесь где-нибудь кормят?
      — У телепорта есть передвижная кухня. Но думаю, целесообразней будет вернуться в Незебград.
      — Я хотел еще тут погулять, — покачал головой я.
      — Кто бы сомневался, — хохотнул Орел, выразительно глянув на павильон, где скрылась красивая актриса.
      — Мне просто интересно посмотреть еще на какие-нибудь съемки! Раз уж мы и так здесь…
      Лоб и Кузьма, несмотря на дурацкое хихиканье и подковырки, все же разделяли мое мнение и остались, Михаил же решил телепортироваться назад в столицу, чтобы завтра с утра, ко второму дню съемок, быть в форме.
      — Очкастый зануда!
      — Безответственные лоботрясы!
      Обменявшись с ним на прощание дружескими любезностями, я, Кузьма и Лоб отправились бродить по обширной территории «Фабрики Грез», заглядывая во все павильоны подряд. Самыми любопытными казались те, где обнаруживались Лигийские декорации: канийские, эльфийские или гибберлингские интерьеры и предметы быта. Все было в новинку. А в одном из самых удаленных и непрезентабельных ангаров мы обнаружили одного из братьев Люмер, открывших возможность создавать «подвижную историю». Я ел пятую порцию мороженного и чувствовал себя маленьким ребенком, которого привезли в интересный музей. Орел теперь называл меня исключительно «Ники, милый», но я не обращал внимания, понимая, что если поддамся на провокацию, прозвище приклеится ко мне навсегда.
      — Если мой проект по строительству новой ХАЭС за три дня не будет принят к рассмотрению, я снимаю с себя всю ответственность! — ругался Сарбаз Люмер. — Я осуществляю техническую поддержку всего процесса и сразу вам сказал, что этот процесс — дорогое удовольствие. Нужно очень много света!
      — Но вы и так уже превысили все лимиты. Почти вся ХАЭС на вас только и работает! Вы могли бы использовать магическую эссенцию!
      — Что? Магическая эссенция? Товарищ Фурцина, вы действительно считаете, что мы сможем работать с этим?! Какая вопиющая безграмотность!.. Ну хорошо, несите ее сюда… Но это безобразие, так и знайте!
      Товарищ Фурцина, уставшая от разговора со светилом науки, поспешила удалиться.
      — Все говорят о том, какой масштабный у нас проект. Кучу золота, говорят, выделили! А работать приходится в абсолютно нищенских условиях! — ворчал он ей вслед.
      — А это для чего? — я с интересом ткнул пальцем в крошечных размеров астральный корабль с парусами, на который было направлено много света.
      — Реквизит для одной из самых главных сцен! Нужно запечатлеть горящий канийский корабль. И что вы думаете? Выделили нам корабль и горючее? Держите карман шире! Ты, говорят, ученый, придумай что-нибудь! — увидев новых слушателей с удвоенной силой начал негодовать Люмер.
      — И теперь вы будете снимать этот маленький макет? — с сомнением протянул Орел.
      — Попробую его поджечь. Если запечатлеть его вблизи, может и получится… Лучше бы получилось, иначе все пропало!
      Работа закипела: техники облили корабль горючим и, вооружившись на всякий случай огнетушителями, отошли подальше, чтобы не попасть в кадр. Прибор Сарбаза Люмера затарахтел и один из сотрудников съемочной группы поджег макет, вспыхнувший так ярко, словно произошел маленький взрыв.
      — Ох, как горит! Прекрасно горит! Хм, а быть может, за этим будущее?.. Идея! Запечатлеть Великий Катаклизм! Вот это будет… Это будет внушительно!..
      — Ники, вот ты где!
      Я уже и думать забыл про Геллу, но она все-таки меня разыскала и повисла на шее, как у старого знакомого.
      — Друзья, пойдемте скорее, там начинается вечеринка! — радостно обратилась она ко всем.
      — Жизнь смертных слишком коротка, чтобы тратить ее на подобные глупости, — проворчал Сарбаз Люмер, вызвав печальные вздохи у своих помощников.
      Мы же не были связанными никакими обязательствами и поэтому сразу отправились на местечковый праздник.
      — Заслуженный отдых после трудового дня! Все актеры, организаторы, художники… самый цвет культурной Империи! — щебетала Гелла по дороге.
      Народу и впрямь оказалось много. На поле, где днем маршировали Хранители, теперь горел костер, а вокруг расположилась вся съемочная группа с нехитрыми закусками. Стоял шум разговоров, где-то играл граммофон, но его звуки терялись на таком большом пространстве. Я не заметил, как в моей руке сами собой появились тарелка с бутербродами и простой граненый стакан с подозрительно мутной жидкостью. Гелла потащила нас в самую гущу веселящейся компании, попутно представляя своих знакомых, но половину имен я не расслышал, а вторую просто не запомнил. Напиток слегка ударил в голову и вскоре я перестал чувствовать себя чужаком, даже несмотря на то, что большую часть разговоров не понимал: все вокруг говорили о каких-то спектаклях, известных личностях, и связанных с ними слухах и сплетнях.
      И все же здесь было хорошо. Меня окружали довольные, счастливые люди, орки, и даже Зэм, невольно заражая своим весельем и делясь ощущением праздника. Чем больше темнело на улице, тем громче становился смех, откровенней разговоры и скабрезней шутки. Кое-кто даже уже пританцовывал. Голову не хотелось нагружать никакими серьезными думами и я, беспардонно пялясь на Геллу и улыбаясь, лишь вполуха слушал, как она жалуется на режиссера. Она жеманничала и кривлялась, слишком уж картинно закатывая глаза, но смотреть на ее все равно было приятно и я не отказывал себе в этом удовольствии.
      — Он не верит, что я не смогу войти в образ и станцевать, как настоящая эльфийка! Какое неуважение к моему таланту! И это после всех тех ролей, которые я играла в лучших театрах Империи! — возмущалась она.
      — Но, Гелла, ты ведь всегда можешь взять пару уроков… мы все знаем — где! — захихикал актер, игравший Яскера. Без грима его сходство с главой государства перестало быть таким уж очевидным.
      После этих слов все начали заговорщицки переглядываться, словно были носителями какой-то тайны.
      — Хм… это мысль! — заулыбалась Гелла и повернулась ко мне, Кузьме и Лбу. — Повеселимся?! Есть тут одно местечко… ха-ха-ха!.. Идемте скорее, там очень здорово!
      Я хотел было поинтересоваться подробностями, но всей компанией уже овладел бурный энтузиазм, и я махнул рукой, позволив себя вести.
      Мы добрались до площадки телепорта, переправившей нас в Незебград. Несмотря на поздний час и давно погасшие окна жилых домов, по городу мы передвигались довольно шумно, что вызывало у меня смущение. Вскоре впереди показалась смутно знакомые очертания какой-то стройки…
      — Ник, ты узнаешь? — произнес Орел, замедляя шаг. — Мы здесь уже были. Это ведь… будущее управление по Надзору за Общественным Порядком…
      — И что? — спросил Лоб, почесав в затылке.
      — Бункер! — в два голоса ответили мы с Орлом и переглянулись.
      — Эй, ну где вы там потерялись? Не отставайте! — крикнула Гелла, заметив, что мы втроем остановились.
      — Разве Комитет не должен был его ликвидировать? — продолжил вполголоса Кузьма.
      — Не знаю, — пожал плечами я. — Может, там уже не бордель? А просто какое-нибудь… м-м-м… заведение?
      — Заглянем?
      Я кивнул, и мы двинулись уже известной нам дорогой ко входу в «Бункер»…
      Это был бордель. Более того, даже контрольная фраза, чтобы войти внутрь, не претерпела никаких изменений: «Я по процедурному вопросу». Едва мы втроем спустились по узкой лестнице вниз, навстречу вышла эльфийка, на которой было очень мало одежды.
      — Добро пожаловать, товарищи! Мы всегда рады гостям! — сказала девушка и томно улыбнулась, покачивая сияющими в полумраке крыльями.
      Слово «товарищи» из уст эльфийки, стоявшей перед нами в одном белье, звучало до ужаса нелепо и резало слух. Гелла и ее друзья уже скрылись в глубине борделя и в темном коридоре остались лишь я, Орел, Лоб и практически голая девушка. Она так сильно походила на Лизу, словно была ее сестрой… Хмель выветрился из моей головы и я почувствовал поднимающуюся ярость.
      — Как вы сюда попали? — тихо спросил я.
      — Простите? — растерялась девушка. — Я здесь… постоянно нахожусь.
      — Вас привезли силой? Вы здесь… в плену?
      — В плену? — еще больше удивилась эльфийка и даже отступила назад, видимо усомнившись в нашей адекватности. Но потом вдруг лицо ее разгладилось, словно на нее снизошло озарение, и она снова заулыбалась. — Ах, в плену! Я поняла! К сожалению, я не очень сильна в этой области… но вам не стоит волноваться! У нас конечно же найдутся замечательные, талантливые пленницы! Вы пока проходите, выпейте что-нибудь, а я их разыщу!
      С этими словами она упорхнула внутрь, оставив нас стоять в коридоре с ошарашенными лицами.
      — Талантливые пленницы? — переспросил Лоб. — Это чего это она такое имела ввиду?
      После минутного столбняка, мы все-таки вошли в большой зал, откуда лилась громкая музыка. Убранство внутри поражало количеством позолоты на стенах и потолке, маленьких, изящных светильников, деликатно испускающих приглушенный свет, пурпурных бархатных диванчиков со множеством подушек, и низких, круглых столиков, похожих на журнальные, но заставленных едой и напитками. В самом центре, на постаменте — единственном, ярко освещенном месте, бросая друг на друга голубоватые блики от крыльев, танцевали три полуголые эльфийки. Впрочем, по залу бодро сновали и обычные девушки, и даже мускулистые орчихи, предлагающие посетителям сделать массаж.
      — Не подумайте, что я убежденный моралист и мне не нравится увиденное… но вам не кажется, что это место не вполне законно и лучше бы нам отсюда уйти? — произнес Орел.
      — Нет.
      Кузьма повернулся ко мне, скрестив руки на груди.
      — Ники, милый, мы в борделе. В данный момент я недостаточно пьян, чтобы наплевательски относится к этому факту.
      Но я упрямо шагнул в зал. Негодование во мне кипело и требовало выхода. Я лично сообщил агенту Комитета о найденном входе в «Бункер», где содержатся пленные эльфийки, почему не было предпринято никаких мер? Мы помогли сбежать из борделя Лизе, будучи твердо уверенными, что после прикрытия этой лавочки и остальные девушки если не обретут свободу, то как минимум избегут участи развлекать клиентов подобным образом. Однако, притон продолжает функционировать как ни в чем не бывало!
      — Эх, чувствую, попрут меня из армии за аморальное поведение, — обреченно вздохнул Орел, последовав за мной вместе со Лбом.
      — Охранником сюда устроишься, — буркнул я в ответ.
      Едва мы плюхнулись на свободный диван, утонув в подушках, как к нам подскочила эльфийка с подносом.
      — Напитки?
      Я потянулся за бокалом, наполненным чем-то синим, с торчащей трубочкой и зонтиком.
      — Давно вы здесь?
      — Не очень, — улыбнулась девушка. — А вы кого-то конкретного ищете?
      — Нет, я… кхм… Вы не пытались отсюда сбежать?
      — Сбежать? — недоуменно захлопала глазами она. — Зачем?
      — Нет-нет, я просто так спросил, — я взял бокал и откинулся на подушки, не решаясь попробовать подозрительный синий напиток.
      — Похоже, все немного не так, как мы себе это представляли… — сказал Орел, когда эльфийка отошла.
      — Пройдусь, — коротко бросил я, поставив бокал на низкий стол и поднимаясь с дивана.
      Посетителей было много, но их лица терялись в полумраке. Быстрая музыка сменилась медленной, и на смену одним танцующим эльфийкам вышли другие, двигаясь в такт новому ритму. Попадавшиеся мне навстречу девушки улыбались и все время предлагали что-то выпить, они словно бы не имели никакого представления о личном пространстве, приближаясь почти вплотную и ласково прикасаясь к моим рукам, плечам, и даже лицу. С одной стороны, что там скрывать, это было приятно, но с другой — я все же испытывал внутренний дискомфорт от такой беззастенчивой развязности.
      Но что самое интересное, все они реагировали на мои вопросы примерно одинаково — никто не стремился покинуть это место, их все устраивало и так. Неужели боятся говорить правду? Но они не выглядят запуганными, скорее даже наоборот.
      — Капитан…
      Возраст эффектной женщины трудно угадать, а та, что стояла передо мной, и вовсе походила на богиню. И все же мне показалось, что она несколько старше тех, что сновали по залу с подносами. Женщина, обвив своими руками мой локоть и прижавшись щекой к плечу, мягко повела куда-то в сторону.
      — Меня зовут Анна. Вы не будете против, если я бессовестно похищу вас ненадолго? — голос у нее был ласковый, обволакивающий… очень красивый, как и она сама.
      — Зачем?
      — Я вижу ваше смятение, Хранитель… Вы задаете девушкам странные вопросы… Моя задача сделать так, чтобы всем гостями здесь было хорошо.
      — Только гостям? — спросил я, высвободив свою руку из ее объятий.
      — Вы даже не представляете, как бесконечно милы в своих рыцарских порывах, капитан… — засмеялась она и кивнула на ближайший диванчик, предлагая присесть. — Вы хотите нас спасти?
      — А вы нуждаетесь в спасении? — вопросом на вопрос ответил я, проигнорировав ее приглашение.
      — А вы как считаете? — снова спросила она, словно начиная игру.
      Я нахмурился и замолчал, решив не поддаваться на ее уловки. Анна подождав немного ответа, снова улыбнулась и провела ладонью по моей щеке, чуть склонив голову набок. У нее была очень нежная кожа, от которой сладко пахло то ли цветами, то ли ягодами, и я невольно начал дышать глубже.
      — Жизнь здесь — как яркий фейерверк. Музыка, танцы, напитки и море удовольствия… Мы дарим гостям праздник. Мы и есть — праздник. Кто захочет добровольно вернуться в серые будни?
      — Я знаю как минимум одну эльфийку, которая захотела, — собирая остатки самообладания, возразил я.
      — Неужели, ей это не удалось? — удивленно вздернула брови Анна.
      — М-м-м… удалось.
      — Тогда что же вас печалит, Хранитель? Вы напрасно думаете, что мы живем здесь, словно в клетке, — она обернулась и с любовью оглядела большой зал и всех девушек. — Отриньте свое предубеждение и вы увидите, что мы здесь счастливы… Империя заботиться о нас, поверьте.
      Я снова замолчал, чувствуя, как меня захлестнуло уважение к Лизе, которая прожиганию жизни в борделе без забот и проблем предпочла сохранить свое достоинство.
      — Как ваше имя? — спросила Анна. Она уже поняла, что сумела пошатнуть мою уверенность, и теперь бросала лукавые взгляды из-под густых ресниц.
      — Капитан Санников.
      Анна звонко рассмеялась, запрокинув голову.
      — Ох, капитан, вы просто прелесть! — произнесла она, утирая выступившие слезы. — Мы здесь не называем фамилий. Это ни к чему. Более того, некоторые сами придумывают себе имена… Свобода во всем — от имен, от предрассудков…
      — Ник. Меня зовут Ник.
      — Ни-и-ик, — протянула она, будто пробуя мое имя на вкус. — Гелла запретила мне подсылать к вам девушек, но думаю, она не будет против, если я угощу вас коктейлем…
      — Нет, я пожалуй… вернусь к своим друзьям.
      Анна кивнула, опустив глаза и изображая покорность. На диване остался сидеть лишь Орел, попивая коктейль в компании эльфийки с розовыми волосами — она что-то жарко шептала ему на ухо и заливисто смеялась. Я, остановившись рядом, дождался, когда девушка слезет с его колен и удалится, что она сделала с явным сожалением, и сел.
      — А Лоб где?
      — Ушел на массаж.
      — Ясно.
      — Ник, ты знаешь, здесь…
      — Знаю. Меня только одно интересует, зачем нужна была вся эта показуха с поисками «Бункера»?
      — Ты сам ответил на свой вопрос — показуха.
      Я кивнул и, схватив свой синий коктейль, так и оставшийся стоять на столе, сделал глоток. Напиток был слишком сладким на мой вкус.
      — Но вообще знаешь, с самого начала было понятно, что без покровительства в верхушке «Бункер» бы не смог существовать, — продолжил Орел. — Одних показательно наказали, но на смену им сразу пришли другие.
      — А для самого «Бункера» не изменилось ничего, — добавил я.
      — Да, но местных обитательниц это не сильно расстроило. Похоже, Лиза была здесь белой вороной…
      — Как и в Лиге.
      — Ники!
      Подняв голову, я увидел Геллу, которая, хохоча, пристроилась возле танцующих эльфиек и пыталась повторить их движения. Она помахала мне рукой.
      — Смотри на меня!
      — Смотрю.
      Я приподнял вверх бокал, а затем сделал еще глоток — на второй раз коктейль уже не показался таким приторным. При повтором взгляде на вещи вообще многое становится не таким, каким казалось сначала… Бордель не красит лицо Империи, изо всех сил старающейся создать свой идеальный облик, но одно мне стало очевидно — если здесь кого-то и нужно спасать, то только самих имперцев. Вот только делать этого я не собирался. Хмель снова начал овладевать сознанием, примиряя со всеми несовершенствами моей страны. Орел как-то незаметно испарился, я лишь успел увидеть мелькнувшие розовые волосы эльфийки. Где-то на четвертой порции коктейля рядом со мной на диван плюхнулась уставшая, но довольная Гелла и отпила из моего бокала, выхватив его у меня из рук.
      — Ну, как у меня получается?
      — Здорово.
      — Я знала, что всем нос утру! Сыграю эльфийку так, что все обзавидуются! Никто больше сплетничать не будет! Ха-ха-ха… Искусство — оно такое! Судят по результату, а не по… хм… процессу.
      — Угу…
      — Пойду еще попробую… Смотри на меня!!!
      — Да смотрю я, смотрю. На тебя одну.
      Голова приятно кружилась, напряжение отпустило, и я, расслабившись и глядя из полуприкрытых век на Геллу, тянул через тонкую трубочку очередной синий коктейль… Затем декорации как-то сами собой сменились, комната стала меньше, свет еще более тусклым, а Гелла танцевала только для меня одного. И танец ее окончательно потерял всякую стыдливость…
      Возможно, это было не совсем то поведение, которое ожидал от меня Яскер, настоятельно советуя взвешивать каждый свой поступок, но, в конце концов, вряд ли на судьбу мира как-то повлияет одна моя не самая праведная ночь в борделе.

Глава 2