– Я не могу больше идти... — уже с десять минут настойчиво ныла Лют, усиленно растирая и без того уже порядком покрасневшие, изъеденные красными капиллярами глаза. — У меня ноги болят... Ар... Ну Ааааар... Ноги... Устали...

– Чего ты хочешь от меня-то, — непонимающе усмехнулся эльф. — Ты сама, как только увидела эти монстровидные сапоги, заканючила, что хочешь идти только в них и ни в чём ещё. Сама, заметь. Помнишь?

– Помню, — недовольно пробормотала себе под маленький курносый носик Лют и тихо фыркнула.

– Ты ещё что-то сказала тогда... Вроде того, что выберешь их исключительно потому, что у них на застёжке золотая ящерка с изумрудным глазом.

– Нет! Совсем не так! — возмутилась девушка и топнула ногой, несильно ударившись и слабо завыв от кольнувшей в ступне боли. – Во-первых, там не была, а есть. Во-вторых, не ящерка, а варан. Это сказочное драконообразное мифическое существо. Старинные баллады говорят, они были предками наших нынешних язесских драконоидов. В-третьих, не золото, а начищенная до блеска медь. И в-четвёртых, у неё глаз амброзиевый, а не изумрудный.

– Да не придирайся, хорошо же всё было, — устало проговорил бард, широко зевая. Спать ему хотелось ужас как. Сегодня ночью нормально выспаться Ару так и не удалось. После шестичасового тяжёлого мужского разговора в голове его пчелиным роем метались скомкавшиеся обрывки мыслей. В горле было сухо, будто припорошило, но не снегом, а мелкими острыми камушками жёлтого морского песка.

Путники шли, взметая в воздух песочную пыль дороги – зрелищем это было не то чтобы очень интересным, но достаточно красивым. Всё будто бы погружалось в какую-то дымку, затуманивалось – и всё вокруг начинало казаться ещё более магическим и странно таинственным. Будто деревья умеют слушать. Будто ветер что-то шепчет, пролетая и рассеиваясь среди крон деревьев и бесчисленных рядов травы. Трава гнулась так, что, если нагнуться к самой земле почти и посмотреть на неё с такого не привычного для обзора ракурса, можно подумать, что это громадная армия, столкнувшаяся в мёртвой схватке с такой же могущественной и огромной второй армией. И вот теперь, под тихий свист ветра и шуршание ног по дороге да бряцанье ремешков на сумке да сапогах, эта армада просто жила. Жила так, как ей было предначертано – в бессмысленной и беспощадной битве. Едва ли при таких условиях ей суждено когда-то умереть. Да, потери на войне косят ряды эшелонов, но никогда – азартный дух войны, жажды сражения до беспамятства. Какая страшная идея – идея войны. А жизни ради войны – ещё ужаснее и непостижимее. Есть ведь на свете столько прекрасных вещей...

За этими мыслями Лют поймала себя, когда её так называемые спутники остановились, а она, так как не обратила на это ни малейшего внимания, просто максимально осторожно, ибо засмотрелась под ноги на всю это песчаную пыль и недалеко лоснящуюся жизненным соком и сладковатым ароматом траву, врезалась в дерево – аккуратно – головой. Больше ничего толком не пострадало, только нос зацепило какой-то маленькой веточкой и на нём теперь красовалась маленькая ровная розовая полосочка, на которую, как бусы, были нанизаны крохотные жемчужинки крови.

– Ой, — неосознанно изрекла Лют, ощутив неприятные последствия столкновения. — Что..? — ощупывая маленькими бледными пальчиками нос, она отошла на несколько шагов назад и удивлённо приподняла голову, впивая недовольно-поражённый взгляд в так невовремя выросшее на её пути дерево. — И чего ты тут забыло... — сердито проворчала Лют, хмуря ровные светло-голубые брови и раздражённо сверкая жёлто-песочными глазами, в которых плавилось при высоких температурах, вызванных лютневским гневом, золото.

– Лют, ты как? – раздалось где-то совсем рядом, и взволнованная физиономия эльфа возникла будто из-под земли у самой девичьей фигуры.

– Нормально, – недовольно пробурчала девушка, с трудом сдерживая слёзы.

– А смотреть вперёд – нет?

– Нит, — хлюпнула носом Лют.

— А куда же ты тогда смотрела, а?

— Под ноги, — совсем задавленно проскрипела девушка и разразилась слезами обиды, сползая на пыльную и твёрдую землю.

— Вот мы и пришли... — с тяжёлым вздохом вырвалось из груди сопровождающего, и он почесал затылок. — Не знаю... Есть ли вообще вам смысл идти туда, и если да, то надо ли мне вообще помогать вам. Небезопасно это. Весьма. Я же говорил. Гиблое место.

Лют к тому времени уже поднялась на ноги и внимательно слушала речи охотника, изредка поглядывая на сосредоточенно-задумчивое лицо барда, выражающее крайнюю из степеней задумчивости. Он размышлял, к сожалению, как показалось девушке, не вслух. Может быть, так она смогла бы хоть что-то понять и хотя бы попробовать чем-нибудь помочь, если была бы возможность.

— Мы можем пойти сами, — наконец проговорил Ар, поднимая на охотника серьёзный взгляд глубоких, как омут, и искрящихся чистой обдуманной искренностью глаз.

Лют тихо ахнула, после чего описала глазами восьмёрку бесконечности, горестно вздохнула и задрала голову к небу. Неба был виден только небольшой кусочек. Может, он был бы чуть больше, но шея нещадно болела от такого изогнутого положения, потому Лют не стала дальше экспериментировать. Большая же часть небесного покрова была съедена лиственной дубравой, навалившейся, как стог сена, на дорогу своей пугающей изумрудно-зелёной массивностью и толстыми стволами деревьев, чем-то напоминающих старые тысячелетние дубы, которые, казалось бы, за это время уже должны быть порядком покалечены и жить на последнем издыхании, но, на удивление всем и вся, по прошествии стольких лет они не стали ни на каплю несчастнее или слабее. Наоборот, казалось, с каждым годом стволы всё крепли и крепли, словно обрастали новой корой, а по венкам-канальчикам текла новая и вязкая древесная кровь – оранжевато-жёлтая смола, сильный аромат от которой жадно заполонял всё вокруг, будто бы завоёвывая себе территорию леса и всего, что в нём в той или иной степени находилось.

— Ар... Мы... — Лют, наматывая на палец нежно-голубую прядь и бегая глазами, неуверенно обратилась к барду, её щёки тронула лёгкая краска неловкости и смущения, и она совсем шёпотом закончила, наклоняясь к самому уху эльфа. — Мы же там не пройдём без него, ты понимаешь же, да?

Бард никак не отреагировал на поставленный вопрос и снова повторил уже ранее прозвучавшее заявление. Выглядел он в этот раз ещё более серьёзным, чем раньше.

— Мы можем пойти сами.

— Конечно, можете, — с горькой улыбкой заметил сопровождающий. — Вы можете сами пойти, но вот выйти...

— Да нам выходить и не особо надо, — равнодушно сказал Ар, не ведя и бровью. — Нам надо дальше. А Вы, если не хотите сопровождать нас через этот лес и так уж опасаетесь за свою жизнь, идите домой. Сидите в старом кресле, жалуйтесь на соседей да пейте горький чай. Мы и так Вам порядком благодарны и обязаны.