«Если вы что-то ещё хотите сказать мне в пользу того, что вы не сумасшедшие, то призываю вас поспешить, ибо я начинаю думать, что вам реально дорожка в дом с жёлтыми стенами¹»

В гостях у господина «Сама Доброжелательность»

Ар осторожно постучал в дверь, трижды ритмично ударив слегка красноватого оттенка костяшками по осиновой деревянной поверхности, выкрашенной в сумасшедше яркий оранжевый цвет. Видимо, хозяин жилища очень любил апельсины или мандарины. Или новый год. Впрочем, тогда всё это вообще связывалось в подобие логичной структуры, которая же по существу была всё такой же нелепой, как и изначальная догадка. Внутри квартиры что-то загрохотало и, кажется, упало. Потом низкий глубокий и явно мужской голос что-то нелестное пробасил в обращении, вероятно, к мебели, захватившей всё жилище и, определённо, сделавшей это против воли хозяина. Лют испуганно вздрогнула и недоверчиво покосилась на дверь, от которой ей хотелось быть как можно дальше, поэтому она стояла шагах в пяти за бардом и лишь изредка выглядывала из-за плеча, ибо любопытство-любопытством, а быть в курсе ситуации – наиважнейшее из умений, необходимых любому живому существу для выживания.

– Кого нелёгкая принесла? – Дверь с разрезающим уши скрипом быстро распахнулась, чуть не пришибив случайно тем самым эльфа, к его счастью, вовремя успевшего отскочить назад. На пороге показалась рослая фигура со смуглой кожей, всклокоченными светлыми, как сено, усами-щёткой и в белой, будто бы накрахмаленной, рубашке с короткими рукавами да в светло-болотных штанах на подтяжках. Он серьёзным взглядом осмотрел путников и, почесав тыковку, строго изрёк:

– А вам какого Черепа тут надо? Здесь вам не эльфийский квартал для модных тусовок. Хотя... – Хозяин дома задумчиво почесал гладко выбритый, чем-то напоминающий квадрат, подбородок. – Для такого случая вы выглядите так, будто так и зовёте быть выгнанными с любого приличного мероприятия. Хотя вот для прогулок по этим лесам, – мужчина басисто рассмеялся в усы. – Будет самое то.

– Мы пришли к вам попросить о помощи, – оторопев, медленно, но достаточно разборчиво, пробормотал Ар, редко моргая и всё пытаясь взглядом охватить массивную фигуру мужчины, что ему никак не удавалось, как бы он ни пытался это сделать.

– М-да? А вы не думали обратиться к кому-то среди своего эльфийского карнавала? – Мужчина сделал шаг в сторону и навалился на дверной проём плечом, тем самым полностью его закрывая.

– Нам посоветовали именно Вас, – терпеливо пояснил Ар.

– И что же вы прикажете мне в этим делать? – Неприятно отозвался охотник, кривя тонкие губы. – То есть это вам, значит, сказали, а я теперь должен из-за этого что-то делать? Забавно.

– Ну... – Лют нервничала и то открывала, то закрывала рот, словно рыба, не зная, что и как сказать.

– Детишки. Бегите домой. Играйте в свои маскарады-карнавалы дома. Надевайте блестящие и пышные костюмчики, сияющие узорчатые маски и не мешайте нормальным людям работать. Здесь вам не детский сад.

***

Спустя минут сорок скорее одностороннего разговора на заниженных раздражённых тонах Ару с Лют всё же удалось проникнуть внутрь небольшого деревянного домишки охотника, где они провели более двух часов, распивая горький чай с корой какого-то из лесных деревьев из больших и громоздких деревянных кружек, окольцованных тонкими металлическими пластинами, надо заметить, ещё и довольно тяжёлых. Так что Лют с трудом удавалось удерживать свою в руках, а падение, столь неумолимо грозившее ковру, могло закончиться ещё неизвестно какого масштаба конфликтом с охотником, который пока, правда, ещё не сформировал какого-то откровенно негативного мнения по отношению к путникам. Хоть ему и до сих пор они сильно не нравились, первичное раздражение уже успело сойти на нет.

Голубо-волосую девушку, на чьих щеках красовался очаровательной нежный слабый румянец, неумолимо клонило в сон, и она забавно, будто бы по-детски клевала носом прямо в кружку, которую держала слабыми руками, обхватив ладонями массивный корпус. Она выглядела в тот момент, как крохотный зверёк, вымотавшийся и дико уставший за день безуспешной охоты на обнаглевших мышей, заправляющих ближайшими золотисто-жёлтыми пшеничными полями, котёнок с единственным разве что различие в том, что голубые котята встречаются в природе крайне редко. Обычно их красят в этот непривычный кошачьему семейству оттенок люди: канийцы или хадаганды, изредка – зэм. Причина состоит в том, что их всех неумолимо тянет сделать свою жизнь хотя бы на один градус ярче и потому они столь воодушевленно преобразуют всё, что только могут, вокруг себя, в том числе и котов с кошками, которым, впрочем, на такую красильную магию откровенно всё равно. Как жили, как ловили мышей, как любили мурчать и мурлыкать рано утром, положив голову на колено хозяину или хозяйке, как обожали греться в несущих нежнейшей природы тепле солнечных лучах, так до сих пор и продолжают. Это доказывает тот факт, что в живом существе главным является не исключительно внешний вид, а внутренние самоощущение.

Заметив, что Лют начинает засыпать, а ещё и подмерзает, охотник, уже порядком подобревший конкретно к ней к этому времени, предложил переложить девушку на кушетку, но она наотрез отказалась, уверенно заявив во всеуслышание, что спать она не хочет и вообще ни капли усталости не ощущает. Ар усмехнулся на это заявление и повторил предложение мужчины, стараясь сильно не настаивать, но всё же намекая на то, что так будет для неё же лучше. Но Лют и слушать не хотела.

В итоге, когда бард с охотником обсуждали возможность дороги до Чащи Мёртвых колокольчиков, идея чего поначалу казалась для мужчины до ужаса абсурдной, хотя он и признал, что сам там бывал, но детали рассказывать отказался.

(охотник даже изрёк что-то на подобие: «Если вы что-то ещё хотите сказать мне в пользу того, что вы не сумасшедшие, то призываю вас по спешить, ибо я начинаю думать, что вам реально дорожка в дом с жёлтыми стенами»)

И как бы Ар не пытался склонить разговор в нужное ему русло, рассказчик не вёлся на все им использованные уловки и молчал, как имперский партизан, в это самое время Лют уже мирно посапывала в кресле-качалке рядом с бардом, во сне не заметив того, как склонила голову, которая теперь покоилась на плече эльфа. Лицо её изображало высшую степень умиротворения, глаза были плотно сомкнуты, так что ни лучика, ни крупинки их золота не было видно, а на губах цвела слабая, едва различимая, но всё же распознаваемая улыбка обычного сонного человека. Лют впервые в своей жизни по-настоящему спала и ощущала, как тепло медленно наполняло её уже не деревянное тело. И просыпаться ей сейчас явно никак не хотелось. Но до утра было ещё долго, да и разговор двум особям мужского пола предстоял долгий, полный спорных вопросов и подводных камней, а впрочем, времени им хватало, а потому можно было не торопиться и всё же прийти в результате к какому-никакому компромиссу.

¹ дом с жёлтыми стенами – иносказательно «психиатрическая больница»