Перейти к содержанию

Дайджест за декабрь

Улучшенный интерфейс и правки под 15.0

Подробнее

Мониторинг серверов и редактор аддонов

Представляем вам две легенды. То, о чем можно было только мечтать, стало реальностью.

Мониторинг серверов Редактор аддонов

Подсказки из игры на вашем сайте

Теперь вы можете отображать сведения о внутриигровых элементах простым наведением курсора мыши.

Подробнее

Апдейтер аддонов

Представляем вам программу для автообновления аддонов и делимся подробностями.

Подробнее Скачать

  • Одна Незебградская история. Глава 5


     Поделиться

    Пытаясь выбраться из неопределённости, ты лишь больше утопаешь в ней.
    Пойми: спастись самому тебе не под силу. Твоя гордость тебя погубит.
    Поверь мне. Она – яд твоей жизни и та яма, которую ты сам себе с удовольствием когда-то вырыл, чтобы теперь упасть. 

     

    – Зачем звал-то? Мы сидим тут уже битый час, а ты за всё это время и слова не сказал, – заметил зэм в кожанке, раздражённо помахивая хвостом, который так не к месту сегодня изнывал от отсутствия активности, а скучающим взглядом блуждая по дешёвому заведению пустующей столовой – в силу своего положения и состояния, которое пусть и скрывалось ото всех, но крайне неумело, он редко бывал в таких заведениях, а потому не любил их и предпочитал избегать. 

    Редкие посетители имперской столовой не рассаживались подальше друг от друга и не говорили почти шёпотом, из-за чего бы создавалась атмосфера полного уединения, как это приятно в приличных эльфийских заведениях высшего света. Напротив, все клиенты были шумны и веселы, из-за чего атмосфера им казалась расслабленной, а двум старым товарищам – довольно напряжённой. К их счастью, все так громко болтали, гоготали и обсуждали события последнего турнира по гоблиноболу, где команда «Айринских бликов» проиграла «Имперской плети», чему они и веселились; таким образом, едва ли кто-то мог расслышать предмет беседы, ведь даже сами говорящие себя слышали плохо. Ораву звуков также разбавлял звон стаканов и тарелок о подносы, разносимые самими клиентами, которые ещё не влились в общий поток бурных обсуждений о недельных происшествиях. Бросив ещё один многозначный взгляд на неразговорчивого знакомого, молодой зэм с алого оттенка длинными волосами-дредами сделал глоток газированного напитка и со вздохом и тихим металлическим шипением шарниров на руках вымолвил, поднимая безразличный взгляд глаз болотного оттенка на сидящего перед ним писателя:

    – Рассказывай уже...

    ***

    – Это только твоя вина в том, что произошло! – привлекательное в своей изысканности лицо совсем ещё молодого зэм исказила гримаса отвращения, он с трудом сдерживался, чтобы не дать себе волю и не нанести пожизненные увечья своему старому товарищу, которого он, правда, таковым больше не считал. 

    Стоявший перед ним молчал, потупив отрешённый и будто бы виноватый взгляд. Внешне он выглядел довольно спокойно, хотя в душе его бушевал настоящий шквал эмоций. Казалось, что внутри него разливался кислотный, токсичный океан, волнами обволакивающий сознание, сжигающий остатки здравого смысла, терпения и самообладания. Ему будто вырвали сердце, заставив весь организм болезненно сжаться, принося невыносимую боль, как душевную, так и физическую. Тело сотрясало мелкой дрожью, а мышцы рук уже начинало сводить от непреодолимого желания врезать этому истеричному зэмишке, которого ещё до недавнего времени он считал лучшим другом всей жизни, в лицо, а лучше просто заставить замолчать навсегда. Сейчас его слишком раздражал этот юнец, да и вообще весь этот разговор. Хотелось банальной тишины и одиночества, дабы выпустить пар, успокоиться, прийти в себя, не нанеся при этом какого-либо значительного ущерба окружающим, которые, к слову, тоже бесили одним своим существованием, а их заинтересованные и наглые простые взгляды в сторону двух старых друзей просто доводили до белого каления.

    – Как вообще такое ничтожество может ещё продолжать своё существование. Будь я на твоём месте - удавился бы прямо в Оке Мира, чтоб Империя видела своего героя. 

    ***

    Эти слова эхом отдавались в сознании несчастного писателя, что теперь казался столь беззащитным под напором нахлынувших на него воспоминаний. Лицо его было болезненного бледно-зелёного оттенка, под глазами красовались следы недосыпа и нескольких нервных ночей, проведённых в компании чашки кофе и старинного граммофона, прикупленного им много лет назад в каком-то дешёвом барахольном магазинчик на Суслангере – ох и много удивительного старья там продаётся за бесценок.

    И всё это было лишь одним из способов забыться, не прибегая к крайнему случаю – употреблению алкоголя, а спирт он не любил, предпочитал аэдовское вино, которое, впрочем, и достать было гораздо труднее. 

    – Ты что-то совсем плох, – аккуратно заметил зэм, приметив на лице собеседника болезненную бедность, придающую ему большую схожесть с покойником, нежели проявляющую хоть какие-то нотки аристократического происхождения. Да и какая аристократия может быть в Империи. Гнусное это слово «аристократия». 

    Ощутив холод, будто волной внезапно окативший всё тело, пронявший до самых костей, брюнет передёрнул плечами. В мозг тут же будто бы впилась огромная швейная игла, плавно входившая в мягкие ткани органа, разрывая материю, и без того постоянно трещащую по швам и находившуюся на грани разрыва. Выражение глаз было крайне странным; непонятно, чего там было больше – испуга иль боли, которая буквально проглядывала в каждой крупинке радужки. 

    – Бросай уже эту дурацкую привычку молчать, – закатив удивительно светящиеся изумрудные глаза к потолку, посоветовал зэм, печально вздыхая и делая очередной напиток холодящего горло напитка. – Тебе нужно высказаться – говори, я для этого и пришёл. У меня вообще-то помимо тебя ещё дела есть. Скоро мчд, у меня много практики с... Да ты их, впрочем, не знаешь. 

    На это хадаганец лишь обречённо вздохнул, как бы признавая собственную глупость, и опустил взгляд, позволяя себе спрятать глаза за густой чёлкой, явно давая понять, что говорить не собирается. 

    – Пф, честное слово, – брезгливо фыркнул зэм, бросая раздражённый взгляд в сторону «собеседника». – Ты ведёшь себе, как юный глупец; подросток, пионеришка, но без всякой чести, который уже давно вырос, но всё ещё не готов отвечать за свои слова.

    Смерив бывшего товарища пронзительным взглядом крупных нефритовых глаз, зэм лишь разочарованно покачал головой, в такт размахивая хвостом; обречённый вздох вырвался из его груди, и губы, скривившись в подобии недо-улыбки, пролепетали:

    – Жалкое зрелище. 

    Молодой зэм, скользнув скучающим взглядом по молчащему писателю, на секунду замешкался, будто бы обдумывая, стоит ли произносить слова, так и крутящиеся у него на кончике чёрного языка, в отношении хадаганца, но в итоге лишь поджал губы, нахмурив брови, и быстрыми шагами покинул заведение с сомнительной репутацией, ночью служившее скорее притоном для высшего имперского сословия – пролетариата, пробормотав себе под нос уже на самом пороге, но довольно громко:

    – Ты ведёшь себя, как плаксивый подросток, честное слово, – и, скривившись, добавил, – Пора бы уже уметь принимать свои решения и их последствия, а не строить из себя не пойми что. 

    Звякнул колокольчик, и входная дверь закрылась за спиной недавнего посетителя. Оставшийся сидеть на своём месте хадаганец как бы не хотел того признавать, но был до глубины души подавлен и даже обижен в некоторой мере услышанными словами. Сердце неприятно защемило, а голову будто кто-то сжал с двух сторон своими невидимыми руками так сильно, что создалось ощущение, будто черепная коробка сейчас не выдержит и даст трещину, развалится на несколько крупных отливающих белизной осколков, слегка забрызганных кровью. 

    Эта картина, нарисовавшаяся в его мозгу ничуть не изменила выражение лица, хотя внутри и раздался нервный смешок, который так и встал комом в горле, не давая вымолвить ни слова, будто перекрывающий кислород. Не вздохнуть, не выдохнуть. Глаза слезились от слишком ярко бьющего потока света электрического светильника прямо в лицо брюнету. Всю ситуацию ещё отягощало то, что он ощущал уже подступающую к нему Лихорадку, плавно обнимающую его за плечи, прикасаясь к коже своими ледяными, как у Смерти, ладонями, несущими отчаяние и боль – сарнаутцу, не упокоение – душе. 

    Мысли о сей неприятной особе, знакомой ему уже немало лет, окончательно погасили ещё едва трепещущий внутренний огонёк, позволяющий писателю хоть как-то сопротивляться Жизни и её жестоким, но далеко не глупым, как многие уверены, шуткам.

    Явно дававшая знать о себе Болезнь была довольна своей работой и теперь подсказывала уставшему от этого вечного процесса выживания среди людей и, что ещё сложнее, самого себя - идти домой, запереться а четырёх стенах, занавесить окна плотной тканью, чтобы ни один леденящий луч ноябрьского солнца не проникал в квартиру, заварить себе крепкий чёрный чай и улечься в кровать, позволив Лихорадке улечься рядом, дабы уснуть и проснуться в ещё большем ознобе и томительной болью во всем теле. Однако на все эти призывы хадаганец с трудом приглушил в своей голове и, оставив чаевые официанту, поспешил покинуть шумную столовую. 

    Стоило сделать шаг за пределы заведения, и в лицо ударил промёрзлый поток воздуха, так необходимый брюнету. Это был словно глоток воды после долговременной засухи, и теперь литератор нуждался в этом ни чуть не меньше, чем в принятии антибиотиков. Его колотил озноб и вместе с этим всё тело сковывал дикий жар. Казалось, что даже воздух был раскалён до такой степени, что не хотел поступать в лёгкие, дабы не уничтожать там всю микроструктуру. 

    Катастрофически не хватало кислорода, а в голове чувствовалась тяжесть, хотелось упасть наземь да остаться там лежать навсегда, люди ведь не заметят, не захотят помочь, им нет никакого дела до этого валяющегося на газоне разбитого жизнью мужчины. Максимум, на что они способны, когда уже остынет тело – вызвать службу спасения и очаровательных санитарок, но лишь уже с той целью, чтобы просто убрать хладный труп, нарушающий внешний вид главного городского парка. Так и получается, ты лишь мусор для окружающих, и они всегда готовы избавить мир от твоего бесполезного существования. Ведь неоказание помощи умирающему – тоже своего рода убийство. 

    Мы все лишь мертвецы, временно населяющие Сарнаут, но когда придёт время умирать - не она проглотит нас, опускаемых в деревянном ящике в могильную яму, это будут те, кого мы ещё буквально вчера считали своими лучшими друзьями, готовыми всегда прийти на выручку. Но они лишь подбросят горстку чернозёма на твой гроб и уйдут, навсегда, оставляя тебя в одиночестве на дне могилы и стараясь больше никогда не вспоминать. Такова жизнь. Таковы мы.

    _____________________

    – Послушай, твоя слабость – это твоя глупейшая Гордость. Ты не хочешь принимать то, что противоречит твоим якобы убеждениям. Я искренне надеюсь, что ты одумаешься...
    Пожалуйста, не позволь Гордости задушить тебя. Ты же хочешь быть счастливым вместе?
    Так выкинь эту побитую подхалимку у себя из головы.
    Позволь себе стать обычным, нормальным человеком, ведь только тогда мы сможем быть вместе.

     Поделиться

    "Вестник Сарнаута" - дайджест за июнь'21


    Новости

    Особое мнение

    Интервью

    Геймплей




    Творчество игроков















    Кроссворд
    Юмор


    Обзоры
    Замесы и стримы



















    Юмор

    « май июль »


    Обратная связь

    Рекомендуемые комментарии

    Комментариев нет



    Гость
    Добавить комментарий...

    ×   Вставлено с форматированием.   Восстановить форматирование

      Разрешено использовать не более 75 эмодзи.

    ×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отображать как обычную ссылку

    ×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

    ×   Вы не можете вставлять изображения напрямую. Загружайте или вставляйте изображения по ссылке.


×
×
  • Создать...

Важная информация

Пользуясь сайтом, вы принимаете Условия использования